Мы покрасили ее в темно-серый цвет с голубоватым оттенком, напоминавшим расцветку моего подвенечного платья. Ник попытался превратить эту затею в эпизод романтической комедии — брызгал на меня краской, целовал меня в щеки и делал селфи. Я же отнеслась к этому как к рутине. Мне не хотелось испытывать судьбу и демонстрировать богам, какая мы счастливая семья, где остро не хватает трагедии.
— Очень изысканно! — воскликнули девочки на работе.
— Очень в духе «Пинтереста»[14], — ухмыльнулась Мэгги, а сама сложила большой и указательный пальцы в «о’кей».
— Цвет не слишком детский, так что для кабинета тоже подойдет, — заметила я.
В конце концов я уже не могла дождаться, когда настанет последний день на работе. Устала чувствовать себя лишней, устала от постоянной усталости, от того, что вечно ощущаю незащищенность и обиду, от того, что не могу заставить себя написать хотя бы парочку статей. Двигалась я как вьючное животное по сравнению с жизнерадостными практикантами, порхающими между гардеробной (пока еще сохранившей приличный вид) и своими столами в гораздо более вычурной и неудобной одежде, чем у меня.
А еще я заметила, что Мэгги тоже запорхала. Скорее всего, решила я, памятуя о запрете на свидания, это никак не связано с мужчиной. Значит, просто втягивается в работу. Я хорошо помнила, как та когда-то тоже казалась мне пьянящей.
Если отбросить мысли о необузданности, являющиеся результатом завистливого пренебрежения и моего вечного ожидания какой-то пакости, то надо признать: Мэгги неплохо смотрится на моем месте. Исчезли вычурные лодочки с заостренными носами, как у офисной секретарши, — их сменили некрасивые, но милые мужские броги[15] и обязательные лоферы, люксовые кроссовки, не предназначенные для бега, и сапожки на блочном каблуке. Силуэт одежды все еще оставался обтягивающим — что неудивительно с такими сиськами, — но исчезло то, что я про себя недобро называла «провинциальным шиком». Исчезла привычка начинать каждую фразу словами: «Я, конечно, извиняюсь, но…» То есть исчезла девочка, которая за гроши пописывала в разных изданиях, как исчез и старый фешен-редактор, замененный гораздо более активным.
Я старалась радоваться замене, старалась разделить энтузиазм, с которым Мэгги узнавала о том, как прекрасна может быть жизнь в этой новой роли, старалась вместе с ней вновь испытать тот восторг, который испытывала давным-давно, только заняв пост фешен-редактора. Но видела перед собой лишь бьющую ключом энергию и фонтан идей, отсутствующих у меня, талию, оставшуюся для меня в прошлом, светскую жизнь, брошенную мною с удовольствием, и популярность, завоеванную женщиной, занявшей мое место.
Я наблюдала за тем, с каким желанием Мэгги и другие члены команды брались за дело, и для этого им вовсе не требовалось мое присутствие. И вдруг посреди всего этого беспокойства — тем более острого, что новенькая со светящимися глазами и свежей кожей посажена в мое кресло мною самой, — наступил наконец тот момент, когда сердцебиение живущего во мне существа гораздо важнее всех самых тревожных и параноидальных мыслей.
Я не заметила, что Мэгги отсутствует, когда все собрались вокруг моего стола, чтобы разрезать традиционный потешный торт-полено, оформленный в виде гусеницы, которым отмечались все важные моменты в жизни «От». Сделанная из белого шоколада офигевшая физиономия гусеницы всегда доставалась Мофф: та обычно нюхала ее, отщипывала маленький кусочек и отставляла в сторону.
Сейчас главный редактор держала в руках бутылку просекко и наполняла пластиковые стаканчики, которые потом передавались стоявшим вокруг.
Я думала о тех днях, что провела вместе с главным редактором, об обедах на двоих в Милане и Париже. Мне ни разу даже в голову не пришло попытаться разрушить ледяную стену, за которой Эмили Моффатт скрывалась от любопытных взглядов даже тех людей, кого любила.
И вот совсем недавно она попотчевала весь офис рассказом об оплошности Мэгги, поспешив сопроводить рассказ ласковым смехом, в то время как покрасневшая новенькая купалась в волнах всеобщего внимания.
«Хватит об этом».
Это у меня в голове прозвучало мудрое предостережение Винни, и, отбросив все свои горькие мысли, я вновь стала слушать, о чем говорит начальница.
— Как мы будем жить без тебя, Марго? Ты так давно с нами, что иногда мне кажется, что ты пришла сюда, когда двадцать лет было мне, а не тебе… — Вокруг послышалось уважительное хихиканье. — Спасибо за всю ту нелегкую работу, которую ты здесь выполняла — видит Бог, то, что тебе предстоит, будет гораздо тяжелее. Постарайся не забывать, что значит высыпаться по ночам, договорились?
ebooksa