Двор Ураганов

Это уже слишком! Я вскочила на ноги, дрожа от гнева.

– Чтобы делать подобные заявления, мадам, надо разбираться в алхимии!

– Изучением которой я занимаюсь уже три века, – спокойно парировала вампирша, указав на свою обширную библиотеку.

– Не стоит считать себя сильно сведущим, – вступился за меня Стерлинг, – «Глупец почитает себя мудрецом; но мудрый знает, что он лишь глупец».

– Шекспир. «Как вам это понравится». Акт V, сцена I, – не раздумывая, выстрелила в ответ вампирша.

Стерлинг застыл, потеряв дар речи. Впервые за всю свою жизнь он столкнулся с человеком, который так же хорошо, как и он, знал труды его Барда.

– Эта юная леди не имеет ничего общего с нечистью, что бы вам ни говорили ваши древние гримуары[179], – продолжил англичанин, понизив голос. – Я могу подтвердить.

– Так же, как можешь подтвердить восхитительный аромат ее крови, милый лорд? – строго спросила дама. – Не по этой ли причине ты так привязан к ней?

– Я?.. Нет!

– Не лги! Сама знаю, насколько подобный вкус может быть привлекателен для нас, бессмертных. Очевидно, ты находишь в нем то, чего не хватает в нашем бесконечном существовании? То, чего мы так жаждем в глубине нашей вечной ночи? Что для нас навсегда под запретом? – Грустный смех вырвался из-под черной мантильи: – Это аромат дня!

При упоминании дня, безвозвратно утерянного для вампиров, огонь в очаге разгорелся с удвоенной силой. Стрелинг молчал. Я вспомнила, как он описывал мне мою кровь, говорил о том, что она имеет «вкус самого желания». Бессмертные больше всего на свете тосковали по солнцу. Вероятно, по этой причине хозяйка уделила нам время. Чтобы изучить меня. Или приручить. Может, это мой шанс найти ответы на вопросы, преследовавшие меня последнее время? Озадаченная, я медленно опустилась в кресло.

– Вы утверждаете, что моя кровь имеет аромат дня, – прошептала я. – Вы также сказали, что узнали ее. Именно это слово вы употребили.

– Верно. Ибо я уже ее пробовала: кровь моих хоррорусов, которых сама создала.

Термин «дневная нечисть» уже напугал меня, потому что отобразил в сознании бесформенные тени ночных монстров, с которыми я успела столкнуться в жизни. «Хоррорусы» же наполнили неописуемым ужасом, ибо я о них ничего не знала. Оно звучало как «хоррор» – первое, что пришло мне в голову. Я со страхом посмотрела на юношей: оба сидели с мертвенно-бледными лицами.

– Хоррорусы, безусловно, считаются творением самым редким в оккультном искусстве, – продолжала мадам М. голосом звучным и глубоким, как сама ночь. – Настолько экстраординарным, что некоторые считают их существование невозможным. Как если бы алхимик выступил в роли Бога и изменил порядок микрокосмоса в своем атаноре, совершил Тьмагнацию мира.

Микрокосмос… Атанор… Тьмагнация… незнакомые слова вызывали дурноту.

Мадам М. резко встала, складки ее платья зашуршали, вызвав поток холодного воздуха.

– Следуйте за мной, если желаете узнать больше, – приказала она, взяв канделябр с двумя неровно мерцающими свечами.

Я вздрогнула, почувствовав ледяное прикосновение к руке: Стерлинг помог мне встать.

– Я рядом, – шепнул он мне на ухо, – что бы ни случилось.