Молодая бретонка продолжала тревожиться:
– Все-таки ты должна отдохнуть, набраться сил до вечера, до объявления первого подвига…
– Не беспокойся, кузина, обещаю, что после прогулки прилягу поспать. Тебе не обязательно сопровождать меня. Хочу пройтись одна, без провожатой, чтобы в полную силу пустить в ход свои чары, если вдруг произойдет галантная встреча.
Я открыла дверь каюты в пустынный кулуар.
– Смотри-ка, похоже, «кукла» сломалась… – пошутила Поппи, заметив отсутствие Франсуазы.
– Она не выходила из комнаты, выделенной для нее Гюннаром, – заметила Прюданс. – Может, заболела?
Англичанка рассмеялась:
– Смертельный удар: после месяца работы в море шестеренки Мисс Булон[107], не выдержав, остановились.
Я не стала откровенничать о том, что апатия Франсуазы не имела ничего общего с шестеренками, причина крылась в серебряном медальоне на моей шее. Обе девушки покинули мою комнату, разойдясь по спальням. Зашари тоже успел затвориться в своей. Последний член моей свиты Рафаэль загнивал в трюмах «Невесты в трауре». Клеанту тоже пришлось остаться на борту корабля корсаров вместе с остальным экипажем. Этим вечером придется самой попытаться найти алмаз.
Накинув шаль на плечи, я вышла из спальни в кулуар. По сравнению с узкими, тусклыми переходами и постоянной качкой во время трансатлантического вояжа на «Невесте в трауре» плавучая цитадель со своими просторными коридорами идеально сохраняла неподвижность. В кованых канделябрах на стенах из бледной древесины горело неподвижное пламя. Странное ощущение абсолютного спокойствия в сердце вечной бури не покидало меня. К тому же создалось впечатление, что, разгуливая по «Ураносу», я перемещалась по зданию, уверенно стоящему на твердой земле, словно по поместью белому и пустынному, законный владелец которого покинул этот мир до того, как кто-то из наследников вступил во владения.
Иногда я проходила мимо матросов, занятых своими делами, мимо мужчин и женщин с холодными лицами, чьи блеклые одежды растворялись в гризайли, окутывающем цитадель снаружи и изнутри. Никто не отвечал ни на мои улыбки, ни на мои приветствия.
– Holà[108], приятель! – бросила я молодому человеку, возможно ровеснику, в берете, надвинутом на глаза. – Скажи, а твой капитан проводит дни и ночи в башне из слоновой кости? Или иногда спускается, чтобы пообщаться с простыми смертными?
Юноша косо взглянул на меня из-под головного убора и нехотя процедил:
– Капитан спит допоздна и никогда не спускается на палубу до полудня. – Спохватившись, что сболтнул лишнего, он нахмурился: – Нам приказано не чесать языки с избранницами, чтобы не было предпочтений.
Ах, вот оно что! Понятно! Приказ объяснял отношение экипажа ко мне. Однако юноша говорил по-французски без акцента, значит, это его родной язык, что устанавливало некую связь между нами, на которую я могла бы рассчитывать.
– Полагаю, ты тоже прибыл из Франции, – продолжила я. – Послушай, взываю к твоему патриотизму, приятель: небольшой намек на первый подвиг, который нам предстоит совершить?
Он пожал плечами, чувствуя неловкость:
– Ничего об этом не слышал. Лишь лейтенант Гюннар в курсе. Знаю только, что мы едем на запад.
На запад? То есть «Уранос» в пути? Я поняла, что больше ничего не смогу выудить из матроса – ни сведений о месте прибытия, ни тем более о тайнике, где Бледный Фебюс хранил свои трофеи. Очевидно, Гюннар не просто первый лейтенант капитана, он его правая рука и близкое доверенное лицо.
Я поднялась по лестнице, что вела на главную палубу, и вышла из люка. Резкий дневной свет ударил по глазам, холодный ветер отхлестал по щекам. Гигантские паруса «Ураноса», которые вчера свисали, как саваны, сейчас раздувались от мощного бриза. Плавучая цитадель рассекала море своими множественными белыми корпусами, высохшая на них соль ловила мириады солнечных лучей – все вместе представляло собой ансамбль настолько монументальный, что я не обратила внимания на слабый толчок изнутри. На буксире этой крепости, словно детские игрушки на веревочках, шли четыре корабля моих соперниц: черные очертания «Невесты в трауре»; канадский парусник, нанятый шведами. На его палубе я разглядела сани и овчарок, привязанных к конуре под открытым небом. Османская галера с аккуратно убранными веслами и, наконец, самый маленький под английским флагом с названием «Stormfly» на борту: корвет[109] с серыми парусами и утонченным профилем, на борту которого прибыл негодяй Стерлинг Рейндаст.
ebooksa