– Вы художник, мистер Саттерсуэйт.
– Я… я стараюсь изо всех сил. – Маленький человечек внезапно смутился.
Несколько минут назад они въехали в ворота, возле которых стояла сторожка. Теперь машина подъехала к парадному входу, и констебль поспешно сбежал по лестнице им навстречу.
– Добрый вечер, сэр. Инспектор Кёртис в библиотеке.
– Хорошо.
Мелроуз быстро поднялся по ступенькам, двое других шли следом. Когда они пересекали просторный холл, из двери с опаской выглянул пожилой дворецкий. Мелроуз кивнул ему:
– Добрый вечер, Майлз. Печальное событие…
– Действительно, – дрожащим голосом ответил тот. – Я просто поверить в это не могу, сэр, никак не могу. Подумать только, что кто-то мог ударить хозяина…
– Да-да, – перебил его Мелроуз. – Мне потом надо будет поговорить с вами.
Он прошел в библиотеку. Там его почтительно приветствовал высокий инспектор с военной выправкой.
– Ужасное преступление, сэр. Я ничего не трогал. На орудии убийства нет отпечатков. Тот, кто это совершил, знал свое дело.
Мистер Саттерсуэйт посмотрел на согнутую фигуру, сидящую за большим письменным столом, и поспешно отвел глаза. Этого человека ударили сзади, и этот удар размозжил ему череп. Зрелище не из приятных.
Орудие убийства лежало на полу – бронзовая статуэтка высотой около двух футов; ее основание было мокрым и покрыто пятнами. Мистер Саттерсуэйт с любопытством наклонился над ней.
– Венера, – тихо произнес он. – Значит, он был повержен Венерой.
Эта мысль дала ему пищу для поэтических размышлений.
– Все окна закрыты и заперты на задвижку изнутри, – объяснил инспектор и сделал многозначительную паузу.
– Что указывает на преступника из числа обитателей дома, – нехотя сказал главный констебль. – Ну-ну, посмотрим…
Убитый был одет в одежду для гольфа; сумка с клюшками была небрежно брошена на большой кожаной диван.
– Только что приехал с поля для гольфа, – объяснил инспектор, поймав взгляд главного констебля. – Это было в пять пятнадцать. Дворецкий принес сюда чай. Позднее сэр Дуайтон позвонил своему камердинеру и велел принести ему мягкие домашние тапочки. Насколько мы можем судить, камердинер был последним, кто видел его живым.
Мелроуз кивнул и снова сосредоточил внимание на письменном столе. Многие предметы на нем были перевернуты и разбиты. Среди них выделялись большие, покрытые темной эмалью часы, лежавшие на боку в самом центре стола.