Он даже подпрыгнул на стуле, будто его неожиданно окликнули.
Почему Манзелла обращается к нему? Он углубился в чтение.
Закончив читать, комиссар встал и задумчиво обошел вокруг стола, потом еще и еще. Сделав не меньше десяти кругов, вытащил из кармана платок и вытер взмокший от пота лоб. Это не письмо. Это намыленная веревка, взведенный пистолет, горящий бикфордов шнур.
– Алло, Мими? Монтальбано. Мне жаль, но, когда вы приедете в Вигату, ты должен сразу зайти в комиссариат. Я жду.
– Но я уже попросил Бебу приготовить…
– Мне плевать.
– Спасибо за понимание.
– Алло, Анжела? Монтальбано. Мне жаль, но сегодня не получится.
– Почему?
– Приказ начальства. Придется сидеть в комиссариате всю ночь. Большая операция, задействованы все полицейские.
– Когда увидимся?
– Позвоню тебе завтра в четыре, решим. Пока.
Об ужине он и не вспомнил. Эта проклятая история заканчивалась так же ужасно, как и начиналась, то есть напрочь отбивала аппетит.
Он направился в порт. У восточной гавани не было ни души, в то время как в отдалении, в западной гавани, куда прибывают рыболовецкие суда и где расположены холодильные склады, ярко горели мощные прожекторы, освещая зону погрузочно-разгрузочных работ.
Должно быть, эти прожекторы помогли Манзелле увидеть в телескоп то, что он увидел… и что увидела консьержка. И оба за это поплатились.
Свет прожекторов выбелил небо над западной гаванью. Казалось, там снимали кино.
«Увы, реальность, а не кино!» – подумал комиссар.
В свете мерцавшего маяка Монтальбано добрался до плоского камня, при этом умудрился не свалиться в море и не сломать себе шею. Он сел и закурил.
Нужно принять решение до встречи с Мими. А потом, в разговоре, найти убедительные доводы. Вариантов два: влезть в эту историю по уши, сильно рискуя, возможно дисциплинарным наказанием, вплоть до отставки, или второй вариант – ничего не делать, стоять в стороне и смотреть, как из нее выпутываются другие.
Например, скажи себе так: