Голод

Но когда Стэнтон впервые рассказал Лидии об этих мечтах, она сделалась с ним холодна. Жизнь его превратилась в сущую пытку. От постоянной тревоги, от мыслей, чем мог огорчить ее, каким образом переступил границы дружбы, Стэнтон едва не захворал.

Минула осень 1831-го, и все эти месяцы с Лидией Стэнтон не виделся – разве что сдержанно раскланивался с нею на рынке или в церкви, через проход. Приближались праздники, зима выдалась ужасно холодной, и в эти-то холода ему наконец удалось по завершении воскресной службы отвести ее в сторону. Отец Лидии прихворнул, и в церковь она явилась одна. Заметив, что руки Лидии бледны и холодны, как лед, Стэнтон удивился: куда же подевались ее перчатки?

Оба двинулись в сторону леса, и там между ними вышла жаркая ссора. Лидия велела Стэнтону оставить ее в покое и объявила, что его ухаживаний ни дня не желала. Стэнтон был сокрушен. Годы дружбы, минуты пылкой, интимной близости – все это промелькнуло в памяти сплошной туманной чередой. Где же он оступился?

Стэнтон принялся умолять ее все объяснить, помочь ему разобраться в происходящем, ни на чем не настаивая, ничего не требуя, но и не желая покорно смириться с отставкой. Лидия явно о чем-то умалчивала, и ему просто хотелось знать, что стряслось. Она должна, обязана была объяснить, отчего никогда не станет его суженой. Пусть всего-навсего назовет причину, и он примет ее и уйдет навсегда.

Наконец Лидия уступила и объяснила, в чем дело… хотя Стэнтон вскоре узнал бы об этом сам.

Она беременна.

Смущенный, опешивший, Стэнтон не сразу нашелся с ответом. Зимняя стужа вдруг пробралась сквозь ткань его лучшего шерстяного пальто, извлекавшегося из гардероба только по случаю воскресенья.

– Но… как?

Щеки обдало жаром. Возможно, он был неопытен, но и отнюдь не глуп. И знал, откуда берутся дети. Выходит… выходит, у Лидии есть кто-то другой?

Однако всю его ревность, всю ярость, всю боль затмила тревога.

– Кто же это? Теперь ты замуж за него выйдешь?

Тут Лидия и заплакала – сначала беззвучно, так что Стэнтону показалось, будто с неба вновь падает легкий снежок, но затем разрыдалась вовсю. И умолкла, словно язык проглотила.

Тогда Стэнтон опустился перед ней на колени. Руки ее оказались невероятно холодны, и он сжал их в ладонях, принялся изо всех сил растирать, не обращая внимания на ее слезы. Может быть, стоит только согреть ее, и она вновь станет той, прежней Лидией, которую он знал – или думал, что знает, – с детства?

– Кто бы он ни был, для меня это неважно, – заговорил он, перекрывая ее плач. – Я всю жизнь любил тебя и буду любить всю жизнь. Прошу тебя, Лидия: если ты меня тоже любишь, выходи за меня замуж.

Лидия наконец перестала плакать. Слезы оставили на ее обветренной коже тоненькие следы влаги. Лицо Лидии казалось картиной, готовой расплыться, помутнеть, навеки утратив истинный вид.

– Я с ним знаком? Неужто этот подлец сбежал и бросил тебя?

Но Лидия отрицательно покачала головой.

– Нет, никуда он не сбежал. И мне… и мне, Чарльз, никуда… никогда от него не уйти.

Тревога Стэнтона достигла пика.

– Я никакому чудовищу не позволю ломать тебе жизнь. Пойдем к твоему отцу: уж он-то любого, кто бы то ни был, заставит за все заплатить.