Голод

* * *

Все еще мокрые от речной воды, юбки по пути к лагерю, через лес, липли к ногам, хлопали по лодыжкам, но это Элиту нисколько не волновало. Пусть даже Тамсен накричит на нее, отругает за то, что изгваздалась… а, ладно. Плевать.

Выйдя на очередную прогалину, она нос к носу столкнулась с Джоном Снайдером и Льюисом Кезебергом, двумя самыми несимпатичными ей типами на весь обоз. Вся радость, все хорошее настроение мигом угасло, точно пламя свечи, задутой крепким порывом ветра.

Оба несли с собою лопаты. Прежде чем Элита успела, развернувшись, шмыгнуть обратно в заросли, ее заметили, и Снайдер направился прямиком к ней. Крепкий, как буйвол, он обладал точно таким же диким, буйволиным взглядом, то и дело закатывал глаза так, что видны одни только белки.

– Кто это тут у нас? Уж не девчонка ли Доннеров почем зря вокруг лагеря шастает?

Кезеберг смерил Элиту взглядом, от которого ей сразу же стало не по себе.

– Ты что тут делаешь совсем одна?

«Берегись», – неожиданно громко прозвучал в голове голос Хэллорана. На сей раз он казался скорее другом, чем незваным гостем.

Элите вмиг вспомнились слова Томаса. «Наверное, мертвые предостерегают тебя»…

На вопрос Кезеберга она решила не отвечать. Нравится им считать ее обычной дурочкой, значит, она так себя и поведет.

– А вы двое что здесь с лопатами делаете? – спросила она.

– Только что закончили Хэллорана закапывать, – пояснил Снайдер. – Не бросать же так: ведь все вокруг провоняет.

Кезеберг снял шляпу. С лицом его что-то было не так, только Элите никак не удавалось понять, что именно. Казалось, перед ней изваяние из твердого, цельного камня, однако если свет падает под нужным углом, в камне видна уйма трещин.

– О-о, а я как раз шла за него помолиться, – сказала она.

– Чтоб мамкин грех замолить? – В улыбке Кезеберга мелькнуло что-то омерзительное. – А, ладно. Все равно опоздала.

– Помолиться никогда не поздно, – напомнила Элита, шагнув в сторону, чтоб обойти обоих, но Кезеберг ухватил ее за предплечье.

– Брось, не выдумывай. Твоя мама спасибо не скажет, если я отпущу тебя бродить одну по лесу в такой поздний час, – сказал он.

Пальцы его были сильны, влажны, необычайно горячи.

– Пустите!

Элита рванулась прочь, но Кезеберг отпускать ее не спешил – наоборот, чуть вывернул руку так, что Элита негромко вскрикнула. Снайдеру выходка Кезеберга пришлась по вкусу: оба захохотали.

– Ты, знаешь ли, уже не ребенок. Ты – все равно что женщина, а значит, одна из лагеря лучше не уходи. А то еще кто-нибудь из парней неверно это поймет. Подумают, будто кровь у тебя разыгралась.