Справа от входа, напротив помещения ресторана, где играл скрипичный квартет, была обменная стойка. Там Луизе пришлось также заплатить за вход пятьсот гульденов. Цена неприятно удивила девушку – за месяц работы на фабрике платили почти в пять раз меньше. Служащий равнодушно пересчитал купюры, не заметив подделки, и выдал фишки. Так она преодолела первое препятствие.
Игра пошла быстрее, чем Луиза ожидала, и ей уже хватало на второй зал и ставки в нем. Но она ждала, пока прибудут остальные.
Вокруг мерцали хрусталь люстр и бриллианты в пышных декольте. Даже начищенные подносы бросали дрожащие блики на пурпурные стены и лица игроков, горящие то азартом, то гневом. Чуждый, незнакомый мир, где царят особые правила, а публика взыскательна.
Луиза старалась одновременно не терять нити разговора, метить карты и вести мысленный счет: две победы, один проигрыш. Время от времени она посматривала на часы у дальней стены, возле которых стоял крепкий на вид охранник, – вот-вот пробьет десять. Пора бы им появиться. Она заняла такое место, с которого можно было следить за стойкой с фишками, но посетители все прибывали, а Чайки с Олле среди них не было.
– Так отчего, говорите, скончался ваш муж? – осведомился очередной игрок, промакивая лоснящиеся пальцы льняной салфеткой. Очевидно, он только что покинул зал ресторана.
– Это печальная история. Герр Вебер не отличался умеренным аппетитом, и с ним случился апоплексический удар. – Луиза постаралась придать своему лицу горестное выражение.
– Весьма… прискорбно, – нахмурился собеседник и мельком покосился на собственный внушительный живот.
– Как вас записать, фрау? – в очередной раз прогнусавили со стойки.
– Баронесса Жизель Ламби́к, из Галлии, – раздался, пожалуй, слишком громкий, но мелодичный голос с характерным галльским рокочущим акцентом. – Хочу приумножить полученное наследство.
Обернулись почти все, не только Луиза. Наконец-то!
– Прошу прощения, госпожа баронесса, – зачастил гнусавый служащий. – Большая честь для «Эрмелина» принимать такую гостью.
Чайка в роскошном винно-красном бархате и сверкающей стеклярусом полумаске улыбалась слегка высокомерно и обворожительно. За ее спиной возвышался носатый горбун во фраке и котелке, с наголо выбритой головой и зачерненными углем глазницами. Олле.
– А… ваш спутник?.. – осторожно осведомился служащий игорного дома, косясь на его колоритную фигуру.
– Меня сопровождает мой лакей, Жак, – процедила Чайка, задрав подбородок. – Жак, деньги!
Тот незамедлительно водрузил объемистый саквояж из ржаво-коричневой кожи на стойку. На вид там было гораздо больше восьми тысяч. Кто-то в зале присвистнул. Луиза заставила себя отвернуться.
– Думаю, нам стоит продолжить, – обратилась она к своему грузному оппоненту, застывшему с гримасой болезненного любопытства.
– Хм-м?.. Да-да, конечно, – спохватился он, оторвавшись от вида пачек купюр, выкладываемых из саквояжа. – До чего, однако… Хм-м… Чья очередь сдавать карты?
– Моя, – мило улыбнувшись, солгала Луиза.
Покончив с обменом денег, Чайка и Олле обошли первый зал «Эрмелина» по кругу, собирая урожай жадных и заинтересованных взглядов. Луиза искоса наблюдала, как они переходят от стола к столу, как «баронесса галльская» берет у официанта бокал белого игристого вина с ягодами можжевельника на дне и милостиво кивает рвущимся познакомиться игрокам. Похоже, она вполне вжилась в роль благородной и богатой наследницы и нет нужды постоянно на нее оглядываться. Олле не отходил на нее ни на шаг и все время бормотал, как курица-наседка, что при его блестящей голове и фальшивом горбе выглядело комично.
Постепенно толпа почитателей Луизы таяла. Она догадывалась почему: Чайка начала игру, и они, как мотыльки, полетели к ее столу. Так было даже лучше – меньше риска, что кто-то разглядит Луизины неловкие ухищрения с картами.