Опасная тропа

— Это я на черный день… — робко проговорила Анай.

— Хватит делать черным светлый день. Все! Я больше не могу! — и ушел из дому Ражбадин, оставив растерянных, плачущих детей, и оказался вот здесь.

— Пойдем домой, Ражбадин.

— Нет, не пойду, мне здесь очень хорошо. Этот шум воды, журчание ручейка как бы приглушают, рассеивают во мне дурное.

— Пойдем ко мне домой? — прошу я его.

— Оставь меня в покое и не будь навязчивым, как Хаттайла Абакар, — стал он сердиться, встрепенулся и уже мягче добавил: — Сядь, сядь, здесь сухо… Лежит к тебе моя душа, друг, даже не могу себе объяснить, почему. Вот шел я сюда и был уверен, что встречусь с тобой. Может быть, я искал тебя? Слушай, а, нет у тебя с собой что-нибудь выпить?

— С собой? Нет, — сказал я, растроганный его откровенностью. — Дома есть непочатая, принести?

— А жена твоя не будет роптать?

— Нет, нет, директор, Патимат славная жена.

— Да, тебе повезло, счастливый ты человек.

— Я мигом… — говорю я и вскакиваю, — я быстро, директор.

— Брось ты это «директор», зови меня просто по имени. Постой, может быть, и не надо, хотя…

— Я сбегаю.

— Иди.

И я побежал домой, чтоб сделать приятное человеку в его горький час. По дороге я думал о нем, хотел его понять. Казалось бы, у него есть все для того, чтобы быть удовлетворенным в жизни, — и уважение, и место достойное, и глубокий интерес к работе, и немалый доход, авторитет среди сослуживцев… Все есть — и семья, и дети, а вот на душе у человека пусто, несчастливый человек. Даже меня он назвал счастливым человеком. Неужели это правда? Да, это верно: «Как жена в доме, даже солнце не может осветить жизнь человека». И он прав, мне повезло с Патимат. Но что за странности у Анай, почему она терзает и его и себя?

Вернулся я с небольшим узелком. Из закуски были: головка брынзы, кусок жареной колбасы, несколько вареных картошек. Директор выхватил из узелка бутылку, содрал с нее белую накидку, как у нас говорят, помыл стакан в ручейке, и, налив половину, протянул мне.

— Пей. Ты знаешь, я не такой охотник до этого, но когда на душе кошки скребут, лучшего лекарства еще не придумано.

— За твое здоровье, Ражбадин, пусть рассеются туманы твоей души.

— Спасибо, Мубарак, если я и хочу что-нибудь, то только этого.

И я выпил неохотно, только ради того, чтобы составить компанию человеку, который проникся ко мне таким доверием. Ополоснул я стакан и протянул директору, он налил себе столько же и, держа стакан в руке, призадумался.