— Руки за голову, — медленно процедил Шаров. — Одно лишнее движение и я стреляю…
Человек в кресле даже не шелохнулся.
Слева от него, возле окна без решетки стоял гигантских размеров стол, на котором виднелся мраморный письменный прибор и белый лист бумаги.
Перед столом, на небольшом секретере поблескивал старинный проигрыватель или даже патефон, на котором крутился диск, но музыка уже закончилась, и игла прыгала у центра пластинки, как заведенная. В комнате витал едва уловимый запах пряных духов или парфюма, показавшийся Виктору знакомым.
Он не знал, что дальше делать. Подойти ближе? Ждать указаний Шарова? Похоже, майор и сам опешил.
— Руки на голову, — повторил медленно полицейский. Слова разлетелись по пустому кабинету, как по хрустальному залу.
Шаров покачал головой.
— И не таких усмиряли, — вырвалось у него. — Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. — Он сделал шаг вперед, продолжая целиться в седую, похожую на Луну, голову, а другой рукой доставая из кармана стяжки.
— Ты задержан по подозрению в серии убийств, совершенных с особой жестокостью и насилием…
— Стой, где стоишь, — раздался вдруг мягкий вкрадчивый голос и Шаров будто не стену наткнулся. — Для твоего же блага.
Полицейский бросил быстрый взгляд на дверь, ожидая, что вот-вот оттуда появится стая дюжих санитаров, готовых прийти на помощь своему предводителю. Возможно, даже отряд быстрого реагирования или ребят из вневедомственной охраны. С одной стороны, свои разбираться не будут и это могло осложнить дело, с другой — уж лучше свои, чем неизвестно кто. Но в помещение никто не ворвался, топота шагов за дверью слышно не было — в больнице стояла гробовая тишина.
— Дело не в том, что вы оказались проворнее и даже умнее, чем я думал, — продолжил мужчина. — А в том, что сейчас ваши жизни висят на волоске.
Шаров сделал еще один шаг. Виктор почувствовал, как немеют пальцы на руках. Изо рта вырвалось облачко пара.
— Опусти пистолет, Шаров. Это тебе не поможет.
— Что ты несешь? Руки за голову, последний раз предупреждаю!
Мужчина слегка повернулся, но этого хватило, чтобы не просто мороз, а ледяная стужа сковала Виктора. Шаров замер на полушаге.
— Вы? — только и смог он сказать. — Но я…
Виктор покачал головой. Как все так получилось? Как он мог забыть? Как⁈
Психолог, Яков Абрамович, к которому после освобождения из колонии он пришел на прием, стараясь вспомнить… Ведь он нашел его по объявлению? Или нет? Как принесли его ноги к той квартире в хрущевке?
— Не ожидал, Илья Андреевич?