Быстро взглянув на Шарова, Виктор понял, что полицейский переживает те же противоречивые чувства и думает о том же самом. Волевой подбородок майора медленно опускался и поднимался, словно Шаров подсчитывал все те дни, когда ложился на кушетку и рассказывал, рассказывал, рассказывал — а потом забывался и проходило долгожданное облегчение, освобождение от гнетущей тяжести и какой-то странной недосказанности, незавершенности и зыбкости всей его жизни.
— Я — помимо прочего, господин майор, — произнес медленно доктор, — еще и ученый. И любопытство ученого тянет меня туда, куда никто еще не заходил. Когда я впервые услышал историю Вити, я не поверил своим ушам. Ведь я знал его отца. Более того, я даже… — тут мужчина осекся, увидев пылающий взгляд Виктора, но через мгновение продолжил: — … я подумал, что это классическая шизофрения. Галлюцинации, бред, вызванные тяжелой утратой. Но… когда он рассказал мне про стадион, про ставки, про бегуна, который… — Доктор посмотрел на Шарова, — который по всем законам должен был прийти первым, я понял, что тут что-то нечисто. В конце концов, я предположил, что часть этого бреда может быть… правдой. И связь с будущим в каком бы виде это не происходило, могла мне помочь. Конечно! — доктор вскинул руки к высокому потолку так резко, что Виктор с полицейским отшатнулись. — Вы только представьте, какие это сулит возможности! Впрочем, — он оглядел свой кабинет, — часть этих возможностей, которые я смог реализовать, вы можете наблюдать.
— Ты чертов маньяк, — процедил Шаров.
— Не отрицаю, — почти весело заявил доктор. — У меня есть определенные наклонности не слишком, так сказать, поощряемые обществом. Но кто из нас не без греха? А, Шаров? Ты разве не избивал до полусмерти задержанных в дальней комнате своего опорняка? Не обирал их до нитки? Не фабриковал дела, когда нужно было сделать план?
Шаров поежился, лицо его посуровело.
— Не твое дело, скотина… Руки за спину или я…
— Ведь я знал, что вы придете.
Шаров замер, глядя на доктора, скрестившего руки на груди.
— Да-да. И дело даже не в том, что я вам просто внушил это. В конце концов, вы люди свободные, обладаете до известной степени свободой воли. Дело в том, что в тот день вы спаслись. Вы выбрались оттуда, понимаете?
Шаров с Виктором переглянулись.
— И что? Понятно, что мы выбрались, иначе бы тут не стояли.
Впрочем, Шаров говорил это неуверенно, по лицу было видно, что он не совсем понимает, о чем речь.
Доктор усмехнулся.
— Не-ет! Сами по себе вы не могли оттуда выйти. Вам помогли.
— Кто? — спросил дрожащим от холода голосом Виктор.
— Я вам помог.
Это заявление Шаров уже не смог вынести и двинулся на доктора, но тот не шелохнулся.
— Об этом мне рассказал Витя в тот вечер, когда нашли вашу группу, чумазую, исхудавшую, голодную и страшную. Вы словно на войне побывали. Витя был в бреду, мне позвонила… Ольга Викторовна, она должна была привезти мальчика на сеанс, но тут все это случилось. Зная, что я хороший специалист по психическим травмам, к тому же работал в горячих точках и знал его отца, она попросила меня срочно приехать и осмотреть ребенка. Что я и сделал. Разумеется, в рассказы ребят, конечно, никто не поверил. Оставался Шаров, он все помнил и это была проблема для официальной медицины. Разумеется, ни о каком спорте речи уже не шло и его определили в милицейский вуз, где он стал испытывать огромные проблемы. Я следил за твоей учебой и разумеется, мне ничего не стоило подойти к некоторым преподавателям и посоветовать молодому человеку обратиться к психотерапевту. Бесплатно, по знакомству. Что они и сделали с большим удовольствием, потому что никому не хотелось видеть у себя на парах падающего в обмороки и рассказывающего дикие истории студента — будущего следователя.
Постепенно в ходе наших лечебных сессий мне удалось вытеснить воспоминания Шарова, именно поэтому ты ничего и не помнишь. Слишком все это было болезненно. Не по причине, что там произошло что-то ужасное, хотя и это тоже, а просто сами представьте — молодой следователь вдруг начинает говорить совершенно крамольные вещи, что он, мол, побывал в сорок первом году. Куда отправят такого следователя? Разумеется, в дурдом. Я знаю, что случилось с вами и как вам помочь, потому что вы сами мне об этом рассказали. И если вы не верите мне до сих пор, то… — он поднял руку и показал в темный угол, где стояла почти незаметная черная кушетка. — Прямо сейчас я могу вам это доказать. Но вы верите. Потому что знаете — так все и было.
Где-то этажом ниже раздался громкий отрывистый крик, который тут же умолк.