Андреев стоял молча, не опуская взгляда, словно заколдованная жертва перед удавом. Кроссовок в руке генерала слегка покачивался. Он был старый, гнилой, разорванный пополам, с пятки на носок свисали колыхавшиеся нити паутины. По одной из них, едва цепляясь, полз приличного размера паук.
— Товарищ генерал, — спокойным голосом сказал Андреев, — этот кроссовок пролежал здесь лет сорок, не меньше. Можете послать на экспертизу. — Он почему-то глянул на штатского, выглядывающего из-за могучего плеча генерала.
— И что мне твоя экспертиза? К чему ты клонишь, капитан, говори сразу!
— Трилистник на заднике.
— Что?
— Трилистник.
Генерал медленно приблизил кроссовок к лицу и повернул его задней стороной, чтобы рассмотреть, о чем говорит Андреев. Едва заметный под слоем застывшей грязи проглядывал голубоватый знак, знакомый каждому, кто хоть раз стоял в очереди за дефицитом.
— Адидас… — медленно, по буквам, сказал генерал.
— Да.
— Сколько… ты сказал… он…
— Лет сорок, не меньше.
Андреев подошел к генералу ближе и рукавом куртки вытер с задника грязь. Голубой трилистник теперь проявился совершенно отчетливо. Он не был миражом.
— Может быть… это кто-то из солдат… — Артемьев покосился на Васютина, но тот покачал головой. Теперь, когда луч фонаря освещал кроссовок целиком, командир части был почти уверен. Почти, потому что всегда могут быть исключения, но… не в этот раз. На днях в столовой на ужине он заметил, как Шаров с гордостью демонстрирует новенькие Адидасы ребятам из спортроты, а те, разинув рты, запоминают имена и пароли столичного фарцовщика, у которого осталась еще пара (только для своих).
— Это кроссовки Шарова, — сказал Васютин в полной тишине. — Я видел их на нем. Абсолютно новые. Белые.
Генерал перевел взгляд с подчиненного на замызганный, проеденный мышами экземпляр, в котором от новой спортивной обуви не было решительно ничего.
— Но… как это понимать?
Штатский вдруг вынырнул из-под руки генерала, раскрыв перед ним целлофановый пакет.
— Товарищ Артемьев… опустите сюда вещественное доказательство, пожалуйста, пока оно не развалилось окончательно.
Генерал замер, на шее его пульсировала жилка. Теперь он точно был уверен, что не нужно было брать этого… шустрого и незаметного представителя органов. Но… плодить врагов из-за какого-то кроссовка, пусть и очень странного, ему не хотелось. Он медленно опустил улику в пакет, и штатский сразу же его завязал и спрятал в сумку, которая появилась невесть откуда.
— Это еще не все, — спокойным голосом объявил Андреев и указал на темный угол дома. Мужчины переглянулись. — Там под сломанным ящиком, который видимо когда-то был хозяйским сундуком, обнаружился вход в подполье. Я уже спускался, если хотите… — он двинулся по диагонали за разваливающуюся печь, ступая аккуратно и мягко. Полы в доме давно сгнили и ноги то и дело проваливались сквозь доски.