Андреев быстро спустился по гнилым ступенькам и вытянулся по струнке. Он явно не ожидал увидеть начальство, да еще в таком звании.
— Здравия желаю, т-щ генерал, разреш…
— Оставить, Андреев! Вольно.
Андреев продолжал стоять, словно проглотил лом.
— Ты у нас разведчик, насколько я понимаю. Где дети, Андреев?
Капитан неопределенно повел рукой в сторону двери.
— Они… тут были. Но…
— Да что б вас! Вы что, сговорились, что ли? Веди! Показывай!
Андреев поднялся по ступенькам.
— Осторожнее, тут все гнилое, товарищ…
— Сам вижу!
Они вошли в дом, за ними последовал Васютин. Штатский, который до сих пор не мог решить, стоит ли ему спускаться с заднего сиденья мотоцикла, неуклюже спрыгнул и, утопая в мокрой почве, засеменил следом.
Андреев светил генералу под ноги, чтобы тот, не дай Бог не угодил в какую-нибудь щель.
— Дом довоенный, пожар случился, видимо от попадания фугаса. Но кое-что уцелело. Когда я проводил осмотр, в углу за печкой нашел старый башмак. Он уже почти сгнил, но я всегда обращаю внимание на обувь. Она многое может рассказать…
— И что она тебе на этот раз рассказала? — Генерал поворачивал голову за движением фонаря, но ничего примечательного не видел — истлевшие, покрытые черной плесенью стены, бахрома паутины в углах, пыль, осколки стекла, черепков и домашней утвари на полу и полках, покосившееся разбитое окно, кое-как закрытое висящей набекрень ставней, покореженный стол, которому можно было дать лет сто и печь, расколотая пополам широким зияющим разломом. Если здесь кто-то и был, то никаких следов Артемьев не видел и он уже даже пожалел, что поддался эмоциям и поехал сюда, потеряв драгоценное время.
Генерал поднял с пола какой-то черепок, внимательно рассмотрел его и бросил назад под ноги.
— Товарищ генерал, вот, посмотрите на это лучше, — Андреев протянул замызганный ботинок и генерал, сдерживая отвращение двумя пальцами подцепил обувку за задник.
— Что это? — спросил он таким тоном, будто ему вручили дохлую крысу.
— Кроссовок.
Артемьев медленно поднял взгляд на капитана и Васютину показалось, что сейчас произойдет что-то нехорошее. Генерал тяжело дышал. Можно было подумать, что у него вдруг начался резкий приступ удушья или клаустрофобии — новомодного названия боязни замкнутого пространства. Однако, Васютин служил под началом Артемьева уже четвертый год и прекрасно знал, что никакая это не боязнь, а наоборот — приступ ярости, за которым может последовать короткая физическая расправа — молниеносный прямой джеб, что пропускали даже мастера рукопашки.
ebooksa