– У Марии Ростиславовны Половинкиной, знакомицы моей давнишней, сын – жандармский офицер. Семья во всех отношениях достойная…
Пришел мой черед вздыхать.
– Тетушка!
– Ну чего? Встретились бы, авось приглянулся бы? Сердце девичье, оно ж завсегда для любви открыто.
– Не хочу я с ним встречаться.
Инесса Ивановна, различив в моем голосе стальные нотки, упала духом. Но быстро воспаряла, бросив на меня доверительный взгляд.
– А может в столице жениха поискать? Скатались бы. Там у батюшки твово добрые приятели имеются, на время приютили бы? Выбор всяко богаче Китежского. Глазки разбегутся.
– Тетушка, дело не в выборе, – решилась признаться я, пусть и не полностью. – Мне кажется… я свой уже сделала.
– Кто он? – опешила старушка, хватаясь за сердце. Глаза, размером с блюдце, вот-вот выскочат из орбит. – Мы знакомы? Из какой он семьи?
Как и ожидалось, вопросы посыпались градом.
– Пока он сам все не осознает и не сделает первый шаг – это не имеет значения.
– Выходит, ему и невдомек о твоих симпатиях? – покачала головой Инесса Ивановна. – Ох, милая Сонечка, как же ты еще молода и совсем не знаешь мужчин. Намеки – то есть просьба деликатного, обращенная к умному. А все мужчины как дети, робкие да глупые, ежели дело касается чувств. Тут надобно прямо говорить, а не тянуть канитель. Иначе останешься у разбитого корыта.
Тетушка, конечно, умудренная опытом, но уж больно категоричные у нее решения. Мне они совсем не подходили.
– А если он не испытывает ко мне того же? Разве не обременительно ему будет слушать мои признания? И ладно это был бы посторонний человек. А если нам с ним еще раб… встречаться на людях?
– Твоя правда, милая, – вынуждена была согласиться она. – Неудобно выйдет. Однако ж, как в народе говорится – помереть легко, а ты жить попробуй. Разве ж узнаешь, как оно будет, не спрошав?
Ее слова заставили меня глубоко задуматься, правда недолго. Лошади заржали и остановились напротив нашего дома. Кучер, соскочив с облучка, поспешил открыть дверь. Проводил до порога и откланялся.
В коридоре было темно. Одинокая масляная лампа стояла на полу, а рядом с ней, уткнувшись лицом в колени, сидела Глаша. На миг мне показалось, что она спит. Но раздавшийся в тишине судорожный всхлип, развеял заблуждение.
– Глаша, с тобой все в порядке? – бросилась я к ней и тут же остановилась, увидев поднятое ко мне красное от слез лицо.
– Барышня, горе приключилось. Тишка пропал.
– Как пропал? – присоединилась ко мне Инесса Ивановна. – Мы с Сонечкой уезжали, был тут.