Он наконец оттащил князя в сторону, но тот всё равно продолжал биться в его руках, истошно крича:
– Ты обязательно должен выстоять! Нельзя дать пагоде упасть!
Се Лянь и сам это понимал. Мало было увести подальше людей. Рухнет не только столетняя достопримечательность – под ударом окажется бо́льшая часть улицы Шэньу, множество жилых домов превратятся в труху. К тому же в пагоде хранятся редкие драгоценности и древние свитки, что собирало не одно поколение. Их не успеют вынести, и памятных вещей не станет вместе со зданием. Тогда дух самой столицы Сяньлэ, который символизирует пагода, будет подорван.
Волшебные силы принца, как вода в Юнъане, с каждым днём оскудевали. Он должен был оставаться здесь, чтобы его изваяние не упало, а оборону города пришлось поручить Фэн Синю и Му Цину. Сам Се Лянь расположился у подножия статуи и проводил всё время в сосредоточенной медитации. Когда-то золотой исполин высотой пять чжанов стоял в Хуанцзи, на горе Тайцаншань. Се Лянь вызвал его сюда, а следом верующие, которым негде стало молиться, роем устремились за ним и совершали подношения прямо под открытым небом. Раньше посторонних не пускали во дворец, но при землетрясении часть стен обрушилась, и теперь сюда мог попасть кто угодно. Да и в той суматохе, что поднялась в столице, некому было уследить за верующими, рук не хватало. Власти боялись разгневать народ и тем самым спровоцировать ещё большие волнения, поэтому пришлось им закрыть на происходящее глаза.
Пока Се Лянь не мог покинуть свой пост, государь и государыня каждый день навещали его. Несколько дней прошли точно в кошмарном сне. Принц всеми правдами и неправдами старался удержать небесную пагоду и вместе с тем пытался подкопить сил, чтобы получить возможность отлучаться. Государю было не легче: волосы его совсем поседели, и он, мужчина в самом расцвете лет, больше походил на старика глубоко за пятьдесят. При встрече отец и сын молчали, но отношения их стали куда гармоничнее, чем прежде.
Государыня, на глазах которой Се Лянь рос, всегда видела его лишь утончённым, возвышенным юношей, и теперь ей больно было наблюдать, как он несёт тяжёлое бремя, опаляемый лучами солнца, омываемый дождями, не позволяя никому к себе приближаться. Она лично подошла и подняла над ним зонт, укрывая от зноя. Однако Се Лянь боялся, что она устанет долго стоять, и сказал:
– Матушка, ступайте, я в порядке. Не подходите близко и не посылайте никого: я опасаюсь…
Договорить он не решался. Государыня изо всех сил сдерживалась, стоя спиной к собравшимся верующим, но в итоге не вытерпела и расплакалась:
– Сынок, как же тебе тяжело. Ты… Да за что тебе такие мучения?!
Чтобы скрыть измождение, государыня начала ярко краситься, а теперь, когда слёзы оставили дорожки на густо напудренном лице, стало ещё заметнее, что она всего лишь женщина, чья молодость давно позади. Ей было жаль сына, но в голос рыдать она не осмеливалась, чтобы люди за спиной не услышали. Государь обнял её за плечи, а Се Лянь только оторопело смотрел перед собой.
Любой человек, страдая, в первую очередь вспоминает о том, кто любит его больше всего, и для Се Ляня таким человеком, безусловно, была мать. Да, это было наивно, но после этих жестоких дней, после ударов злой судьбы ему больше всего хотелось вновь стать десятилетним ребёнком, броситься к матери в объятия и от души поплакать.
Но принц сам принял решения, которые привели его сюда. Родителям и без того приходилось несладко, и на него полными надежды глазами смотрело столько простых людей, что он не мог позволить себе выказать слабость. Если не выдержит он, то кто тогда?
Поэтому Се Лянь сказал совсем не то, что хотел:
– Матушка, не волнуйтесь. Я в порядке.
Никто не должен был знать, как ему плохо на самом деле.
Государь и государыня в сопровождении нескольких слуг нехотя возвратились во дворец, то и дело оглядываясь на сына. Оказавшись под палящим солнцем, Се Лянь сонно смежил веки. Неизвестно, сколько времени принц провёл в полудрёме, но, когда он открыл глаза, на землю уже опустились сумерки, а город освещали последние блики закатного солнца. Народ разошёлся, у статуи почти никого не осталось.
Се Лянь опустил голову и увидел лежащий вблизи крохотный одинокий цветок, появившийся тут невесть откуда. Принц протянул руку и поднял его.
Белоснежные лепестки, зелёная чашечка, нежный стебелёк, слеза росы – он был таким жалобным… Этот аромат, проникающий прямо в душу, показался Се Ляню смутно знакомым.
Поддавшись необъяснимому порыву, он сжал цветок в ладони и спрятал на груди, у самого сердца. Как раз тогда нежное цветочное благоухание перебилось откуда-то взявшимся густым запахом крови. Се Лянь поднял голову – и в глазах у него зарябило. Кто-то накинулся на него с воплями:
– Ну почему? Почему?