Фэн Синь снял лук со спины и, отринув стыд, провозгласил:
– Меня… называют Божественным Лучником! Могу попасть стрелой в лист тополя со ста шагов. Подходите, устрою представление вам на потеху. А коли понравится, господа, не поскупитесь на благодарность!
Эти дежурные фразы про «Божественного Лучника» и «вам на потеху» они выучили, пока наблюдали за представлениями других уличных артистов. И пусть оба заверяли, что никогда не станут заниматься подобным, словечки как-то сами врезались в память.
Народ зашумел:
– Хватит болтать! Давай, показывай, на что способен!
– Сколько можно ждать? Шевелись!
Фэн Синь наложил стрелу на тетиву, натянул её и указал на зеваку в толпе, грызущего яблоко:
– Пожалуйста, выйдите вперёд и положите яблоко себе на макушку. Я попаду в него с трёхсот шагов!
Тот сразу же втянул голову в плечи и спрятался в толпе, бормоча:
– Вот уж дудки!
– Не беспокойтесь, я вас не задену! А иначе заплачу сколько скажете! – заверил мужчину Фэн Синь.
– Ищи дурака! – отозвался тот. – Если ты меня подстрелишь, мне твои деньги уже не помогут! Да и откуда они у уличного артиста? У тебя напарник есть – пусть он и послужит мишенью!
– Вот именно! – одобрительно закивали зрители.
– Хорошо, – согласился Се Лянь.
Кто-то бросил яблоко – принц ловко поймал его и тут же поставил себе на голову, но Фэн Синь вовсе не собирался вовлекать своего господина в представление. Раздосадованный, он отобрал фрукт, сгрыз его за пару укусов, а затем нацелился на разноцветный флаг, что висел на высоком здании поблизости:
– Я попаду в него!
Фэн Синь был превосходным лучником – стрела угодила чётко в цель. Толпа взорвалась одобрительными воплями:
– Неплохо, неплохо!
Люди загалдели, засмеялись и принялись бросать монеты, те покатились по земле. Фэн Синь шагнул вперёд, чтобы собрать награду, и Се Лянь молча присел на корточки, помогая товарищу. В этот момент он почувствовал странную пустоту в душе – что-то было утрачено безвозвратно. Прежде Фэн Синь прислуживал венценосной семье, простой народ и даже чиновники были неизменно вежливы с телохранителем принца, а иногда и открыто пытались снискать его расположения. Таская землю и кирпичи, он выслушивал оскорбительные выкрики начальников-самодуров, но терпел, а нынче люди и вовсе обращались с ним как с дрессированной обезьянкой. Талант лучника, разящего врагов без промаха, выставили зевакам на потеху – от самой этой мысли становилось не по себе.
Вдруг раздался пронзительный женский голос: