Пистолет выскальзывает из руки и медленно, как в невесомости взмывает ввысь, а потом начинает плавный спуск, совершая долгие кувырки. К Постову подплывает Виктор и крушит его подбородок размазанным и бесконечно долгим ударом снизу. Как кувалдой. Как в балете.
Ну, а потом всё по асу Пушкину,
— Жив, курилка? — спрашиваю я.
Молчит, только щёки надувает. Жив, куда ему деваться.
Мы запихиваем его на заднее сиденье злобинской машины.
Как по волшебству, дождь прекращается. Но мы уже полностью промокли, буквально до нитки. Воздух тёплый, но мокрая одежда и вдруг набежавший ветерок заставляют поёживаться. Пахнет сырой землёй. Летом.
— Ну, Егор, — качает головой Де Ниро. — Я уж думал, что хана мне. Натурально разыграл.
Мои парни стоят в сторонке и нас не слышат.
— Вообще-то, я не разыгрывал, — тихонько говорю в ответ. — Б-р-р-р… Холодно.
Зуб на зуб не попадает.
— То есть? — лыбится Де Ниро, подрагивая на ветру…
— То есть? Вопросики остаются. Ситуация требует объяснения.
— Ну, ты гусь, — качает он головой. — А чего же ты тогда не меня, а этого чудака вырубил?
— Ну, как сказать… Постов мне не нравится, а вас я давно знаю, люблю всем сердцем, как близкого родственника, практически, как брата, учитывая совсем небольшую разниц в возрасте. У нас, опять же, дел общих много.
— Как бы не пришлось их сворачивать.
— Рановато. Ещё не сезон.
Он чуть вздрагивает от этой андроповской фразы.
— Да ну тебя. Ну, а если я, действительно, шпион?
— А это уж вы сами мне скажите. Не хотелось бы, конечно…
— Поехали. У меня здесь пункт, поменяем машину и уедем туда, где нас не найдут. Там и поговорим обо всём.