— Похоже, уже продал, — кивает дядя Юра.
Звонит телефон.
— Да!
Это Злобин.
— Парни в экстренном порядке передислоцируются. Не торопись, понятно? Дай им приехать. Время есть, Егор, слышишь? Не психуй.
Твою дивизию! Не психуй! Ладно, не буду, раз вы не рекомендуете…
— Ехать тебе осталось десять минут, — продолжает Де Ниро. — Подъезжай прямо ко входу, прямо по тротуару, ясно? Осмотрись, у тебя будет десять минут до отправления минского. Камеры хранения справа от главного входа. Поезд мы задержим минут на пять. Пять минут дополнительного времени, понял?
— Понял, Леонид Юрьевич.
— Ты в норме?
— Да что мне сделается-то?
— Ну, молодец. Работай. Спокойно, расчётливо, да?
— Так точно…
— Ну, и молоток. Давай, Родина в тебя верит!
— Товарищ генерал, Поварёнка надо брать живым в конце операции. Но только после освобождения заложника. После освобождения!
— Да не психуй ты! Цель операции заложник, а не чемодан! Действуй! План остаётся прежним! Работай спокойно и чётко по плану! Ты меня понял?
— Да…
— Молодец! Всё, отбой!
Влетаем на тротуар и прём напропалую, пугая пассажиров и носильщиков. Я вбегаю в здание, словно собираюсь по шпалам догонять ушедший скорый. Часы показывают восемнадцать часов, двенадцать минут.
Ф-у-у-х… Ну, Поварёнок, ну, попадёшься ты мне, я тебя сам буду грызть, почище твоих хряков! Отыскиваю камеру хранения. Вот моя ячейка. Так… спокойно, тихонько. Злобин прав, спокойно и чётко по плану. Раз, два, три, четыре…
Досчитываю до десяти… Время восемнадцать, шестнадцать, за четыре минуты до назначенного срока, да ещё и поезд задержится на пяток минут. Надеюсь, больше никаких писем. Оглядываю пассажиров. Внимательно оглядываю, сосредоточенно. Кухаря нет…