После того, как пятнадцать лет назад, он был вынужден заточить шестнадцать человек из своего окружения, которые организовали заговор, то решил отойти от дел. Сам Куан о планируемом перевороте ничего не знал. Но это была уже пятая группа за последние двадцать лет, что планировала привести его к власти, не спрашивая согласия. По-моему, аристократу просто надоело каждый раз терять людей из ближнего круга, либо отправляя их в пожизненное заключение, либо самолично рубя головы.
Впрочем, даже безвылазно торча в прибрежном поместье, он располагал влиянием и статусом. А ещё притягательностью для тех, кто не относил себя к сторонникам той или иной фракции и пытался подобрать иного кандидата на престол. Ведь, если смотреть на всё под определённым углом, то уютное поместье, вполне можно было назвать надёжной цитаделью, личную охрану — отрядом верной гвардии, а присутствующих при нём вассалов — связными между Куан Ли и другими Домами Чосона. А то, что он высказывается в поддержку своего племянника Юн Ли — так человек может сказать очень многое, чтобы избежать войны к которой не готов.
Потому, идее отправиться в Европу, чтобы возглавить банк и вернуться к старому делу, оказался рад, как сам Куан Ли, так и Юн Ли. Один возвращался к любимому занятию и получал возможность снова окунуться в мир финансовых операций, не рискуя при этом спровоцировать гражданскую войну в Корее. А второй, под благовидным предлогом избавлялся от дестабилизирующего фактора. Если честно — я даже не знал, кто из нас кому оказывал большую услугу.
Ганзейцы покинули гостиницу практически сразу. А уже через пару часов, мы заходили в здание банка. Персонала тут почти не осталось — Потоцкие успели отдать команду всем слугам рода, так что на своих местах были лишь немногочисленные вольнонаёмные, которых никто ни о чём толком не предупредил. Большая часть вовсе считала, что банк продали Ганзе. И здорово удивилась, увидев, как из машин выгружается многочисленная группа азиатов.
Единственный, кто оставался из числа слуг Потоцких — бывший глава банка, который передал мне печати и деблокирующие артефакты для доступа к хранилищам и сейфам.
Когда смертный удалился и мы остались одни, Куан занял место за его столом и провёл рукой по столешнице. Откинулся в кресле, разглядывая обстановку кабинета. Чему-то усмехнулся. Потом посмотрел на меня и окружил комнату личным защитным барьером в дополнение к тому, который обеспечивали артефакты.
— Племянник сказал, что ты сначала взял его в плен, а потом отпустил. Забрал одну силу, но при этом наделил иной. А сейчас, из врага стал союзником.
Честно говоря, я не думал, что Юн Ли выражался именно так. Возможно мы с ним и правда постепенно превращались в своего рода союзников. Но скорее вынужденных — никто кроме ирландцев, не мог обучить молодого короля, нужным ему техникам боя. А правитель без личной силы, который вынужден полагаться только на мощь своей гвардии — это человек, который будет править очень недолго. В этом мире Одарённые не терпели над собой тех, кто был слабее и мог быть убит одним ударом. Исключением являлись разве что страны вроде Польши, где власть короля носила ограниченный характер и с точки зрения шляхты, это была скорее почётная должность и признание заслуг рода, а не место для смертного, что мог повелевать их судьбами.
В Чосоне всё было иначе. Там у короля была реальная власть. И сколько бы верных воинов, связанных клятвой на Даре, у Юн Ли не было, без личной силы, ему долго не продержаться.
— Скажем так, у меня нет ни одной причины враждовать с Домом Ли. Зато есть немало резонов поддерживать дружеские отношение.
Седой патриций кивнул. И сразу же перешёл к делу.
— Что ты скажешь о задачах? Мы инвестируем в этот банк, но контроль всё же остаётся за тобой.
Голос звучал ровно, но мой опыт переговоров подсказывал, что старый кореец недоволен. Возможно финансы и правда были его страстью, но одно дело руководить учреждением, которое полность принадлежит твоей семье и совсем другое, возглавлять банк, где под твоим управлением меньше половины акций.
— Банк получен в качестве трофея. В таких обстоятельствах, досрочный отзыв лицензии исключён. Максимум, что могут контролирующие органы — заблокировать работу учреждения по причине нарушения основополагающих правил. Вот если бы Дом Ли получил контрольный пакет акций, это моментально привело бы к проверкам.
Тот поправил длинную косу, что висела за спиной и усмехнулся.
— Да, я помню эти законы. Когда-то уже думал о том, что осуществить прорыв в Европу. Но местные банкиры не слишком любят конкуренцию.
На последней фразе в его глазах возник немой вопрос — Куан Ли прекрасно видел двоих ганзейцев, с которыми я разговаривал. И думаю, отлично понимал, что у Владетеля Данцига имелся свой интерес в этом учреждении.
Опустившись в гостевое кресло, напротив массивного стола, я разжал губы в усмешке.
— Местные банкиры могут стараться сколько угодно, но на протяжении ближайшего года, действует мораторий на проверки. Двенадцать месяцев вы можете делать всё, что угодно, если это соответствует букве закона.
Старый кореец чуть наклонил голову вбок.