Раздался тяжелый стук двери, и в камеру ввалились двое охранников, они скрутили меня и, снабжая свои действия издевками над увиденным действом, приковали к трубам на потолке точь-в-точь, как Диего.
— Не трогайте его! — завопил мой друг.
— Заткнись, кучерявый! — в ответ кинули суровые конвоиры и удалились.
Я прекрасно понял их. При Джордже никто не смел нарушить его просьбу, поэтому изначально со мной обошлись с долей обходительности, не как с пленником и злейшем врагом. Но стоило Гленорвану удалиться, как меня поспешили вернуть на мое истинное место. Как и полагается, я вновь стал грязным отбросом ордена «розы и креста».
— Аль, потерпи, главное не обращать внимания на затекшие плечи, — ты, Диего, пытался изо всех сил меня успокоить.
— Да все нормально, ничего страшного. Это не то, из-за чего можно и нужно переживать.
— Аль… Даже я вчера выдавил из себя слезу! Я знаю, как тяжело терпеть…
— Ты? — всерьез обеспокоился я, — Неприятная новость. Но я привык к неудобствам гораздо больше твоего, так что не волнуйся за меня. Тебе приходится гораздо хуже.
— Ничего подобного!!!
— А вот и да!
— А вот и нет. Для меня никого важнее тебя в целом мире не существует, даже я не в счет.
— Диего… Да я не заслуживаю и частички твоей любви.
— Брось. Выкинь эту ерундовину из головы! Я же видел, как ты улыбался тогда в зоопарке… И потом много раз, когда сопровождал Джорджа.
— Ты следил… Я знаю… Прости, что доставил тебе столько неприятностей.
— Прощаю, — Диего рассмеялся.
— Странно…
— Что?
— Неужели ты готов мне все простить? Так легко?
— Ты ничего не сделал…
— Ты действительно так полагаешь? Диего, но я ведь ушел из монастыря, бежал к врагу Гленорвану, я фактически предал братство.