— Аль, скажи, что ты ко мне чувствуешь?
— Что за вопросы!
— Но мне надо знать. Очень важно.
Что чувствую… я задумался. А ведь я и, правда, не размышлял еще ни разу над этим вопросом. Я, вспоминая Диего-маленького, с замиранием сердца произношу слова любви, но к тебе взрослому, я и понятия не имею, что чувствовать. Да, конечно, в тебе есть мой любимый друг, он растворился в твоем сердце и пророс новой личность. Но ведь прежний Диего изменился, и все что произошло между нами в недавнем прошлом, лишний раз свидетельствует о моей правоте.
Так что же я все-таки чувствую?
Неприязни точно нет. Равнодушие? Не думаю. Когда мы рядом, мое сердце бешено стучит, когда мы дотрагиваемся друг друга я готов расплакаться от нежности твоих прикосновений и от счастья испытывать их на себе. Мне хорошо… И я не мыслю свою жизнь без тебя, ведь только ты на протяжении бесконечно долгих лет моей муки в руках Игнасио оставался путеводной звездой среди мрака и боли. Диего, ты дорог мне.
Похоже, на признание в любви…
— Аль, — ты перебил мои мысли, — Неужели, я настолько тебе безразличен?
— Э… ну… — я понятия не имел, как правильно себя вести, точнее как признаться в любви. В письмах я уже сто раз открывал сердце, но реальность не письма, рожденные моим сознанием, здесь я пасую.
— Раз так… Тогда прости меня… — опечалился ты.
— За что? Я? Тебя? Ты в своем уме?
— Да. Прости, что принудил тебя тогда в поезде… И до того тоже, нагло воспользовался ситуацией!
Принудил? Воспользовался? Не было ничего такого. Только не ты, Диего, к тебе нельзя отнести выдуманные тобой же определения. Ты не виноват… Это все я. Я сам… хотел…
Меня словно прошибло током, я вздрогнул.
Все так и есть, я сам хотел быть любимым тобой, Диего.
— Не смей извиняться, — строго приказал я, — Я не стою твоих сожалений. Ко всему прочему, не вижу твоей вины, я сам… Сам не был против.
— Аль! Это так? Правда? — кажется, ты был взбудоражен и обрадован.
— Я похож на любителя рассказывать басни?
— И вправду. Скажи же почему?
— Хм.