Даже мне, убежденному стороннику европейских ценностей, стало казаться, что коллегия формируется какая-то больно уж однородная, не оставляющая моему (о Господи!) подзащитному ни малейших шансов на снисхождение. Пару раз, во время особенно тенденциозных демаршей прокурора, я шепнул Добрякову:
- Почему вы не протестуете?
Но толстяк лишь флегматично пожимал плечами. Он по большей части подремывал.
На третий день настал черед защиты. Нужно было из шестнадцати оставшихся кандидатов выбрать восьмерых. Я приготовился к тому, что на это уйдет весь день, но Мефодию Кирилловичу хватило пяти минут.
Он не стал опрашивать каждого по отдельности. Вышел к подиуму, сладчайше улыбнулся залу, поклонился судье, а кандидатам показал поднятый палец. Кандидаты заинтригованно на него уставились.
- Представьте себе, что вы – Уинстон Черчилль, - зловещим голосом велел адвокат. – Тысяча девятьсот сорок первый год. «Битва за Англию». Ваши шифровальщики сумели раскрыть тайный код немцев, и вы имеете доступ к секретнейшей информации Вермахта. Это ключ, с помощью которого вы рассчитываете добыть победу. Вдруг перехвачено сообщение. Люфтваффе намерено провести акцию устрашения – стереть с лица земли город Ковентри. К вам обращается командование сил противовоздушной обороны. «Господин премьер-министр, нужно или срочно эвакуировать горожан, или многократно увеличить число зениток, а лучше сделать и то, и другое, иначе погибнет много мирных жителей». Представители генерального штаба возражают. Они говорят: «Если мы это сделаем, немцы догадаются, что их шифр разгадан, и сменят его. Мы оглохнем и ослепнем, а это значит, что мы можем проиграть войну». Решение нужно принять немедленно. Или погибнут женщины, старики, маленькие дети – прямо сегодня. Или может быть проиграна война. Но завтра. Что решил Черчилль, вы знаете из истории. Ковентри был разрушен до основания, но войну союзники выиграли. А теперь представьте себе, что решение нужно принять вам. Вот здесь – война, которую, возможно, не удастся, выиграть без шифра. – Добряков показал левую ладонь. – А вот здесь несколько тысяч живых людей. Кто готов пожертвовать ими ради победы, поднимите руку. Ну же, я жду!
Семь человек подняли руку. Их адвокат и выбрал. Прибавил еще одну пожилую даму, которая сначала подняла руку, а потом опустила.
И всё. Коллегия присяжных сформировалась.
- Процесс пошел, - азартно шепнул мне Добряков, вернувшись на место. Вид у него был предовольный.
- Но ведь все они политические противники подсудимого? – спросил я.
- Двуногие делятся на два типа: люди-«цель» и люди-«средства». Политические взгляды – дело второстепенное, - философски ответил адвокат, а больше ничего объяснять не стал.
Обычно я уходил из суда потихоньку, через флигель, но сегодня меня подловила там съемочная группа радикально-либерального телеканала НТВ.
- Господин Тургенчиков, сколько вам заплатили за то, чтобы вы переметнулись на сторону Зла? Деньги не пахнут? – запальчиво спросила молодая репортерка.
- Я на стороне справедливости. Ничего мне не заплатили. Платить буду я сам. Дорогую цену, - уныло ответил я. – Извините, мне нужно ехать в следственный изолятор. У меня встреча с подзащитным.
- А разве вам не обещан миллионный контракт за книгу, которую вы сочините по своим записям? – крикнула вслед противная девчонка. Черт знает, откуда она узнала про записи. Я подумал, что, если в самом деле получится книга, нужно будет все авторские перечислить в какой-нибудь благотворительный фонд, иначе потом не отмоешься.