Глава XXV
В этот раз дирижабль оказывается куда меньше — маленькая кают-компания и две жилые каюты, в каждой из которой установлены четыре одноместные кровати. По всей видимости, имперский бюджет переживает сейчас отнюдь не лучшие времена. На предупредительность команды, это правда влияние не оказывает — экипаж пусть и небольшой, но весьма учтивый, а на входе в летательный аппарат нас встречает сам капитан.
Когда поднимаемся в воздух, принимаюсь за бумаги, присланные Морной в качестве информации для миссии. Среди них аналитические записки императорской канцелярии о ситуации в городе, краткие биографические данные на руководство города и сведения о потенциально лояльных людях, которых можно использовать в своих целях. Заодно знакомлюсь со структурой управления Скэррсом в целом.
Как выясняется, в качестве высшего руководящего органа выступает городской парламент — сто двадцать пять представителей городских округов, называющихся «пайцо». Отсюда и название для депутатов — пэйцоры. Они принимают важнейшие решения — начиная от назначения высших чиновников и заканчивая одобрением бюджета. В качестве исполнительной власти выступает десяток назначаемых «рэйгов» — что-то вроде министров в масштабах Скэррса. Их формальным руководителем является городской глава, тоже утверждаемый членами парламента, но если верить документам канцелярии, то сейчас ведущую скрипку играет казначей — некий Ролс Марэто.
Большинство текущих вопросов разбирается на собраниях городского совета, в который входят все рэйги и десять пэйцоров, наряду с имперским инспектором. Последний, помимо этого, присутствует на всех заседаниях парламента, следя за соблюдением имперского законодательства. Собственно, он и должен стать основной моей опорой во время переговоров — барон Сэзн Корэс. Не слишком популярный в городе и успевший испортить отношения с половиной местной элиты, но присягнувший на верность Морне и убеждённый сторонник жёсткой власти империи. От процесса самих переговоров, его ввиду совсем негибкой позиции, предлагается отстранить, но вот наша материальная база полностью зависит от него.
Второй человек, на которого предлагают опереться аналитики Морны — глава отделения императорской канцелярии, подполковник Сонат Торк. В его распоряжении находится около сотни офицеров и охранная рота, несущая службу по защите здания канцелярии. Помимо этого, после мятежа Рихта, в город был введён расквартированный неподалёку батальон двадцать первого корпуса. Но с ним немало вопросов — несмотря на то, что командир всего корпуса присягнул на верность регенту, соединение разбросано по северу бригадами и батальонами, поэтому о лояльности командиров среднего и младшего звеньев, можно судить с трудом.
Помимо этого упоминается действующая на территории города криминальная структура — семейный клан Довано. Пару сотен лет назад они возглавили процесс сопротивления шахтёров против невыносимых условий труда, став лидерами протеста. Сейчас уровень опасности работы в шахтах сократился в несколько раз, а на самых опасных участках трудятся некроконструкты. Но Довано за прошедшие годы превратились в мощную теневую структуру, железной хваткой держащую профсоюз шахтёров и имеющую сильное влияние на низшие социальные слои горожан, что позволяет им контролировать часть членов парламента — в нескольких десятках округов, без помощи местной мафии просто не избраться. Восемьдесят процентов шахт, при этом, принадлежат городской компании, а остальные — семье Лоннейс, чей сын в этом году должен завершить обучение в Хёнице.
Отдельно упоминается влияние рода Вайрьо — по традиции, каждый граф становится почётным горожанином Скэррса, А в моё наследство, оказывается входят небольшие доли в паре десятков различных городских компаний. Объяснение весьма простое — Вайрьо оказали городу колоссальную помощь во время его основания, которое в условиях окружающей суровой природы шло весьма непросто. А после, не стали упираться, когда город получил статус вольного, хотя и стоял на их земле. Долгое время каждый граф рассматривался в качестве своего рода, верховного арбитра, мирно решавшего внутригородские споры. В последние десятилетия, от этого принципа отошли, но фамилия Вайрьо всё ещё оставалась известной горожанам и достаточно уважаемой.
Закончив просматривать бумаги, понимаю, что голова плавится от избытка информации, а мы находимся в полёте уже почти два часа. Канс, где-то раздобывший бутылку вина, дремлет на плече Круацины, да и остальные не пышут бодростью. Правда сходу отправиться спать не получается — встаёт вопрос распределения мест в каютах. В итоге останавливаемся на том, что девушки займут одну из них, а мужская часть разместится во второй. Не самый позитивный расклад, но подобрать другой вариант компоновки, который бы всех устроил, невозможно. Ещё одной проблемой становится Тонфой, требующий продолжения банкета — где-то в вещах сына хёрдиса запрятана вторая бутылка вина, которую тот жаждет в себя влить. Когда аристократ наконец затихает, тоже укладываемся в постели и спустя десять минут я отключаюсь, несмотря на стоящий в каюте храп — организм Канса видимо решил продолжить протест даже во сне, перейдя в режим звуковой атаки.
***
Утром, просыпаюсь от стука в дверь — кто-то настойчиво ломится в каюту. Переглядываюсь с Джойлом, усевшимся на кровати со «Стинни» в руках и кричу, спрашивая, кто там. Как выясняется — Круацина решила узнать, как дела у Канса и не проснулся ли её «господин». Сам парень уже ворочается в постели и сонно просит девушку вернуться к себе, но утихомирить призванную не выходит. К тому же она успела перебудить всех остальных, а со стороны кабины появляется один из членов экипажа, присланный узнать, всё ли у нас в порядке. Учитывая, что все на ногах — отправляемся в кают-компанию, попросив себе по чашке крепкого сорка. До прилёта на место ещё около двух часов — есть время взбодриться.
На мгновение замираю около иллюминатора, привлечённый видом заснеженного леса, что виднеется далеко внизу. Проходящий мимо Эйкар, тоже бросает взгляд вниз и замечает.
— Дикие леса. Империя как-то вводила сюда семь армейских корпусов — у кого-то в канцелярии перемкнуло мозги и он решил, что на севере укрываются потомки подгорного народа. Три месяца морозили свои задницы, пока им не дали приказ возвращаться.
Удивлённо поворачиваюсь к старому магу.
— Того самого подгорного народа, который вырезали в незапамятные времена?
— Ну, положим это было не так уж и давно — где-то тысячу лет тому назад. И не всех ведь вырезали, часть ассимилировалась, как и уцелевшие схоры. Хватило нескольких поколений, чтобы их кровь растворилась в человеческой.
Зевающая Сонэра, усевшаяся на стул недалеко от нас, тоже встревает в беседу.
— У людей и подгорных могли быть дети?
На лице Эйкара появляется выражение возмущения.
— Чему вас сейчас учат? Как завязывать тесёмки на платьях, да бутылки открывать? Вы в книги по истории хотя бы заглядывали? У всех нас — единый предок, так что организмы более чем совместимы, во всех планах.