Чародей

Эм увлеклась. В ней еще играет детство, и она хочет сделать нечто необычное и повозиться в куче масла неограниченных размеров. [3] А представь себе, как легко будет исправлять ошибки и изъяны! И Чарли настаивает, чтобы она взяла этот заказ, конечно ожидая, что плата за съедобную королеву будет вычтена из стоимости мраморного святого. Время покажет. Оно всегда показывает, правда?

ЧипсВиньетки

1. Очень забавное изображение четырех кельтских святых – ирландского, валлийского и корнуолльского: один толстый и короткий, как пенек (ирландец), один толстый и добродушный (валлиец), один иссохший и злой (корнуоллец), а один повернулся спиной ко всем остальным и пожирает кусок сыра – он, я полагаю, бретонец.

2. Чипс, помавающая воздетым перстом.

3. Эмили в эскимосской одежде задумчиво меряет взглядом кучу пачек масла с этикетками «Молокозавод № 1».

21

Вопрос генерал-губернатора не то чтобы застал меня врасплох. О том же меня спрашивали много раз менее важные пациенты. Но меня удивила и оказалась чрезвычайно приятной манера, с которой он подвел к этому вопросу, и его формулировка. Всегда радует – но, к сожалению, такая радость выпадает нечасто, – когда обнаруживаешь литературный вкус у должностного лица.

Вопрос, если сформулировать его попросту, сводился к следующему: может ли генерал-губернатор в нынешнем возрасте – под семьдесят – возобновить половые сношения, не опасаясь за состояние своего не вполне здорового сердца? Однако формулировка, к которой прибег генерал-губернатор, была отчасти научна и весьма торжественна. Он читал оба отчета Кинси и из них знал, что многие люди продолжают вести половую жизнь после восьмидесяти лет, а кое-кто даже и после девяноста. Правда, никто из этих марафонцев, по-видимому, не принадлежал к высшим классам – ни по доходу, ни по уровню образования. Судя по всему, они просто не подыскали себе другого занятия. Но с другой стороны, в литературе обнаруживается множество ободряющих свидетельств. Знаю ли я стихотворение графа Рочестера «Песня юной дамы к престарелому любовнику»? Я не знал. Генерал-губернатор со смаком процитировал:

Старичок мой, с кем былаС юных лет я столь мила,Будешь ты еще стареть,Дрябнуть, зябнуть и болеть.Но не нужен мне другой,Старичок мой дорогой[84].

– О да, прелестно, – сказал я.

– Да, но слушайте дальше:

Ту штуку знатную в кровати,Что не могу, стыдясь, назвать я,Сковали холодом года.Но я избавлюсь ото льда.Рукой моей возбуждена,Вновь встанет с пылкостью она.

Восхитительно, не правда ли, как поэт, он же и остроумец, умеет облечь мысли подобного сорта в слова откровенные, но отнюдь не грязные?

И впрямь восхитительно, сказал я, гадая, когда же мы перейдем к личности юной дамы. По моему опыту, эти вопросы всегда возникают в связи с какой-нибудь чаровницей – часто моложе двадцати лет и очень редко старше тридцати, – раздувшей сонные угли в пламя. Но оказалось, что дело обстоит совсем не так: генерал-губернатор наконец стал рассказывать про даму, и оказалось, что она всего на год или два моложе его, но великолепно сохранилась, у нее прекрасная фигура, она остроумная, дальновидная, очаровательная собеседница. Но как же… Он вдовец и воздерживается уже… Боже милостивый… почти двадцать лет. Возможно ли теперь успешно приступить к выполнению проекта, на который, как я понял, он намекал? И к чему может привести стремление достигнуть венца любви в паре, столь подходящей друг другу возрастом и интеллектом, но, будем смотреть фактам в лицо, немолодой?

Я мялся и не давал определенного ответа. А что мне было делать? Кто может предвидеть, что принесет подобный союз – блаженную идиллию зимней поры, обогащенную, а не обедненную грузом лет, или разочарование, унижение и взаимные упреки? Природа жестока, и самую пламенную страсть может опошлить какая-нибудь мелочь вроде несвоевременного кашля, выхода газов (анального или вагинального) от непривычного возбуждения, лязга искусственных челюстей. Но от меня ждали вердикта.

– А вы говорили об этом с самой дамой? – спросил я.

– Я говорил с ней в выражениях, которые такая опытная и утонченная женщина должна была понять правильно, и она не стала ни менять тему, ни осаживать меня.

Я понял, что чинные менуэты ни к чему не приведут.

– Скажите, ваше превосходительство, почему вы пришли именно ко мне? При вас состоят официальные врачи, которые, несомненно, проконсультируют…

– Но которым нельзя доверять сохранение тайны, – объяснил он. – Я не хочу, чтобы в Оттаве судачили о моих личных делах.

– А мне, вы считаете, доверять можно?

– У вас сложилась такая репутация. Кроме того, я слышал о необычной широте ваших литературных интересов. Вы не стопроцентный прагматик. О вас рассказывают, что вы видите сквозь кирпичную стену. И вы способны понять, что дело чрезвычайно деликатное. Именно потому я замаскировал свой визит к вам, воспользовавшись визитом к нашему общему другу мисс Рейвен-Харт как прикрытием. Я хотел узнать мнение врача, который, если можно так выразиться, еще и гуманист.

– У меня такое ощущение, что вы на самом деле хотели обратиться к гадалке.