Нечто из Рютте

– Я знаю, что ночью, стражники сказали, что вас привез ваш холоп еле живого. Что там было? Кто напал? Надо найти и повесить.

– Пока не знаю, – отвечал солдат, хотя догадывался, кто это. – Но я обязательно выясню.

– Не смейте ходить без людей по ночам, слышите? Тем более по трактирам.

Солдат что-то просипел и кивнул.

– Хотите отдохнуть? – спросил барон.

Волков снова кивнул.

– Ладно, отдыхайте. – Барон похлопал солдата по плечу и ушел.

Солдат умылся, выпил воды, потянулся, расправил плечи. Понял, что, если не делать глубокие вдохи, грудь почти не болит. Он подошел к камину, у которого стояли сапоги, поднял правый, потряс его. Сапог был пуст, стилета в нем не оказалось.

– Ёган, – почти шепотом позвал солдат и, сделав над собой усилие, уже в голос повторил: – Ёган, молоко, хлеб, мед и седлай коней.

– Господи, да каких вам коней?! Вам бы полежать денек, куда вас черт несет? Мало вам руки, теперь еще и грудь. Вы весь пол кровью заплевали за ночь. В чем жизнь держится – непонятно, а ему опять седлай коней. Вы себя в зеркало видели?

– А что там?

– На горле синяки, на груди синяки – видно, как вас приложили, так весь доспех отпечатался.

– Бог с ними, с синяками, побыстрее давай, мне нужно найти мой стилет, я его ночью обронил.

За трактиром стилет они не нашли: только мусор, помои, кости, обломки бочек и ящиков, больше ничего.

– А что, он дорогой был? – спрашивал Ёган.

Дорогим особо он не был, простой и надежный кусок стали, но в разных сапогах солдата это доброе оружие провело лет двенадцать и пару раз точно спасало ему жизнь.

– Пойдем поговорим с хозяином, – произнес Волков, хрипя и разминая горло.

В трактире было немноголюдно по сравнению со вчерашним вечером, но все равно половина столов была занята. Солдат сел за стол, Ёган напротив. Волков внимательно посмотрел на своего слугу и остался доволен. Вид тот имел устрашающий: кожаная рубаха, сапоги, меч на поясе, заросшая щетиной физиономия, крепкие крестьянские кулаки. Не знай его солдат, испугался бы.

Тут же к ним подошла баба в грязном переднике и спросила:

– Чего господа изволят?