Нечто из Рютте

– Ты что, Авенир бен Азар, знал, что я приду, или у тебя всегда под рубахой пять талеров спрятаны?

– Нет, господин, я не знал, что вы придете, но я знал, что вы можете прийти.

– Значит, думал. Ладно, а сколько ты платишь барону?

– Как договаривались – шестьдесят крейцеров в месяц. Как уговорились с управляющим.

– Шестьдесят крейцеров? – Солдат удивленно поднял брови. – Вчера ты продавал пиво по семь пфеннигов, ты продал не меньше трехсот кружек… Авенир бен Азар, ты вчера на одном пиве заработал больше двух талеров. А вино? А девки? Постой, овес с конюшни, колбаса с капустой, хлеба. Авенир бен Азар, я думаю, ты вчера положил в карман четыре талера, не меньше. Четыре талера за один день! Огромные деньги, Авенир. А барону ты платишь шестьдесят крейцеров в месяц.

– Господин, – мялся трактирщик. – Я не заработал четыре талера за день. Выручка и правда вчера была большая и почти дотянула до четырех талеров, но господин забывает, что это был день выступления ла Реньи. В другие дни выручка много меньше. Но ла Реньи не поет за просто так, он не соловей. За одно свое выступление он просит сорок крейцеров.

– Сорок? – переспросил солдат.

– Да, господин, сорок маленьких серебряных монеток. А пиво, господин?

– А что с пивом?

– Я варю пиво, но его мало, большую часть беру у мужиков. И колбасу, и хлеб, и капусту. И все это они не дают мне бесплатно. И овес не родится в яслях, за него я тоже плачу мужикам. И девки, господин, тоже берут свое. У меня с ними договор, господин, они за работу отдают мне половину и все время норовят обмануть.

– Все время? – с фальшивым сочувствием спросил Волков. – Обманывают, значит.

– Да, господин, все время обманывают.

– Ясно, Авенир, ты бедный и несчастный человек, и жизнь твоя тяжела. Да?

– Нет, господин, я не бедный и за вчерашний день заработал талер, но такое бывает очень нечасто, господин, у меня большая семья и больные родственники в городе, им нужен уход, а доктора, господин? Вы знаете, сколько сейчас берут доктора?

– Прекрати, Авенир, а то Ёган сейчас расплачется. – Волков ухмыльнулся, он не верил ни одному слову трактирщика. – Скажи-ка мне лучше, есть ли у тебя гроссбух, Авенир.

Трактирщик на мгновение опешил и смотрел на Волкова своими чуть навыкате глазами, думая, что ответить, а тот, улыбаясь ему в лицо, направил на него указательный палец, приговаривая:

– Не вздумай врать, Авенир, не вздумай врать.

– Да, господин, у меня есть гроссбух, – не соврал трактирщик.

– Хотелось бы взглянуть на него, Авенир, чтобы осознать всю глубину твоей нищеты и выяснить, на что ты содержишь своих больных родственников.

– Я готов вам показать его, но боюсь, что вы там ничего не поймете.