С самого дна рюкзачка я выудила четыре мандарина, которыми запаслась на десерт. Знала бы, что эти мандарины еще вернутся домой, не стала бы утяжелять поклажу…
Так что после обеда каждому досталось по мандарину. Последнее инари-дзуси в своей коробочке я решила оставить на потом и тоже переключилась на десерт. Мандарин был не кислым, не сладким. Я бы сказала, пассивно рассеянный вкус.
Барон во что бы то ни стало хотел завершить свой обед крепким кофе, и мы решили по пути заглянуть в кофейню «Бергфельд». Дома я кофе обычно не пью. Кофе на одного в этом доме всегда выходит невкусным. Где-то в глубине кухонного шкафа еще хранилась банка растворимого, которым любила побаловаться тетушка Сусико. Но предлагать такое Барону я не осмелилась.
Оставив мытье посуды на вечер, я застегнула рюкзак, и мы все снова вышли на улицу.
Срезав дорогу, дошагали до храма Камакура-гу, где совершили «якува́ри» — древний местный обряд, в котором даже я, родившаяся в Камакуре, участвовала впервые.
В маленькую плошку из необожженной глины, которую называют каваракэ́, нужно дунуть, чтобы оставить на глине все плохое. А затем со всей силы швырнуть эту плошку в специальный храмовый камень, дабы та разлетелась вдребезги со всем своим содержимым.
Наша четверка кидалась плошками с очень серьезным видом. А с самым красивым звуком —
— Есть! — радостно воскликнула она, вскидывая кулак в позе победителя. — Наконец-то с моими невзгодами покончено навсегда!
Избавившись от всего плохого, мы двинулись дальше и перед храмом Эга́ра-Тэнси́н свернули на узенькую боковую тропинку. В самый разгар зимы людей на улицах было раз-два и обчелся. При этом все, кого ни встретишь, — исключительно местные жители. Какая-то охотничья собака долго бежала передо мной, а затем остановилась у электрического столба и задрала заднюю лапу. Я увидела, как белый пар от ее струйки поднимается в небеса, и мне стало еще холоднее.
Пока мы пили кофе в «Бергфельде», небо затянуло тучами так, что вокруг потемнело. Прогноз погоды на сегодня оказался сплошной ерундой.
— Надо же! А с утра была такая благодать… — вздыхали мы, глядя в окно кофейни. — Похоже, собирается дождь.
— Для начала дойдем до храма Хока́й-дзи. А там посмотрим! — предложил Барон, и вся наша четверка дружно поднялась.
Несмотря на непогоду, проезжая часть была забита машинами под завязку, и по зебре перехода мы переправились торопливым гуськом.
Пришлось признать: с начала нашего путешествия только придорожные травы стали длиннее. Мы же сами не достигли пока ничего: из списка храмов, указанных в «карте паломника», мы посетили только один.
— Ну, и который из Семи Богов обитает в Хокай-дзи? — уточнила Панти.
— Бисямонтэ́н, — ответил Барон.
— Осенью там красиво! — подхватила госпожа Барбара. — Частенько туда заглядывала…
Я же отлично помнила, как выглядят те храмовые ворота, поскольку всю жизнь пробегала мимо, но в самом Хокай-дзи не бывала еще ни разу. Возможно, просто потому, что там берут плату за вход.
Собрав по 100-иеновой монетке с носа[67], мы опустили их в ящик у входа и прошли в храмовый двор, где нас тут же встретили цветущие сливы[68]. Их элегантные пурпурно-белые лепестки были похожи на засахаренную рисовую глазурь. Стоит закрыть глаза и глубоко вдохнуть, как все тело до последнего уголка заполняется легким сладковатым ароматом. Как бы ни было холодно, весна приближается, и остановить ее никому не под силу.
— Кр-расота-а! — прошептал кто-то, и я открыла глаза. Рядом со мной стояла Панти и точно так же, с прикрытыми веками, наслаждалась запахом сливы. При взгляде на эту красавицу сбоку нельзя не заметить, как волнуется ее полная, высокая грудь.