Интонация Аньоло скакала вверх-вниз, точно дикий баран по горам. Парень вскинул руку в салюте:
— Рад познакомиться?
А глаза Аньоло сияли, как звезды на рождественской елке. Вроде паренек неплохой.
— У вас есть время? Может, выпьете чаю? — предложила я, невольно перенимая его странную манеру речи.
— Время есть, много! — ответил он. — И завтра, и послезавтра — тоже нормально?
Из всех этих слов нормально, по-японски, прозвучало только слово «нормально».
За конторку «Цубаки» я вернулась уже с Аньоло.
— Сейчас налью чаю! — объявила я и отошла в подсобку. Не знаю, что у этого Аньоло за письмо, но если с ним говорить медленно, можно хотя бы выяснить, что вообще происходит.
— Простите, но чай только зеленый…
Пока я наливала чай, его ноздри дрожали, как у собаки.
— Хороший запах, да? Так пахнет зима в Италии.
Нос у него при ближайшем изучении оказался длинным, как у Пиноккио. Кожа как у младенца, пухлые нежные щеки.
— Прошу вас? Горячее, осторожно!
Махнув рукой на интонацию, я решила обходиться без мудреных вежливых слов, которых ему не понять, и говорила как можно проще.
Отхлебнув подкопченного чая, Аньоло задумался. С таким видом, будто никак не мог подобрать этому вкусу название. Но затем спохватился, взглянул на меня и, расстегнув свой рюкзак, достал оттуда бумажный пакет. К моему удивлению, его рюкзак был забит такими же пакетами.
— Вот. Это писала ваша бабуля.
С чувством, будто меня морочат лисы, я замерла, и он пояснил:
— Моя мамуля японка. Отец — итальянец. Мамуля в Италии познакомилась с вашей бабулей, и они потом долго… писали письма? «Пен-френды» — как это по-японски?
Слово «пен-френды» он проговорил быстро. Но японские «мамули» с «бабулями», похоже, здорово запутали его.