— Но это же… почерк отца! До последней черточки! — воскликнул Сэйтаро-сан, прочитав это дважды, если не трижды, прежде чем взглянуть на меня.
Насчет почерка я даже не сомневалась. Будь его отец жив, он писал бы именно такими буквами, это уж наверняка.
«Танцы на шарике» — выражение, которым отец Сэйтаро пользовался в письмах уже не раз. Землю он представлял в виде шарика, на котором ему выпало танцевать. Возможно, с таким взглядом на мир ему было легче подшучивать над своей запутанной жизнью?
Письмо, написанное на обороте расчетного бланка, я вклеила в паспарту из плотной бумаги с рукодельным узором. Теперь эти строки обрамлял узор из прессованных цветов, а лицевая сторона бланка так и осталась тайной, о которой уже никто никогда не узнает.
По словам самого Сэйтаро, его мать обожала цветы и всю жизнь выращивала их в своем садике на окраине Иокогамы.
Ну, а это письмо из рая. То есть из прекрасного цветочного сада. Кому-то, возможно, такая аллегория покажется слишком наивной. Но если бы отец Сэйтаро и правда писал из рая, разве его письмо не выглядело бы точно так же?
— Будто сам же отец писал… — повторил Сэйтаро-сан после долгой паузы, перечитав письмо в очередной раз. — Но как вам удалось собрать столько сезонных цветов?
Он осторожно провел пальцем по цветочному узору. Тот состоял из нескольких прессованных цветов, а также четырехлистного клевера.
— Вот этот найти было сложнее всего, — призналась я.
Когда я только написала это письмо — шариковой ручкой, в буфете Музея современных искусств, — я собиралась сделать его фотокопию на какой-нибудь антикварной открытке. Но даже на самой аккуратной копии исчезла бы объемность линий — глубина нажима, с которой ручка продавливала бумагу. Хорошенько подумав, я решила оставить «живую» бумагу как она есть.
— А весенних и летних цветов у меня запас, с ними особых проблем не возникло…
На самом деле проблема как раз и заключалась в том, что стояла середина января. Прямо сейчас расцветала слива, но ограничиваться только сливой было бы слишком уныло.
Из крупных цветов я выбирала пинцетом лишь отдельные лепестки, а маленькие использовала целиком, как они и расцвели.
— Роза, фиалка, нарцисс, гортензия… А этот, рыжеватый, — кажется, саркандра? Я сам в цветах не очень-то разбираюсь, но… Похоже, вы даже кизил нашли?
Написав письмо, я отправилась на поиски прессованных цветов по лавочкам коллекционеров в квартале Дэнга́ку-Су́дзи. И вдруг прямо на улице встретила Панти с целой ватагой учеников, выполнявших какое-то внеклассное задание. В двух словах я объяснила ей, что ищу, и в тот же день, едва закончив занятия, она притащила мне целый альбом гербариев, собранных ее питомцами еще прошлым летом.
— Нам он больше не нужен. Уже выбросить собиралась. Так что можешь использовать на всю катушку, — сказала Панти.