На ловца и зверь бежит, подумала я тогда. Но этими гербариями Панти и вправду меня спасла.
— Прямо не письмо, а шкатулка с сокровищами! — чуть смущенно улыбнулся Сэйтаро-сан. Что говорить, эти яркие лепестки всех мастей и оттенков, собранные вместе, напоминали коллекцию самоцветов.
— Они ведь еще живые, правда? — уточнил Сэйтаро-сан, заглядывая мне в глаза.
— Да… Я думаю, что живые.
Даже если эти цветы разлучили с землей и солнечными лучами, они продолжают жить в той форме, какую мы видим. Может, смерть и есть вечная форма жизни, кто знает? О подобных вещах я думала постоянно, пока оформляла письмо.
— Как и отец, не так ли? — добавил после долгой паузы Сэйтаро-сан.
Получив любовное письмо из рая, мать Сэйтаро радовалась как дитя. Трудно сказать, сошло ли на старушку небесное озарение, но после этого она перестала проситься домой. А конвертик с письмом стала хранить у себя на груди, как амулет.
Когда Сэйтаро-сан рассказал мне об этом, у меня словно камень с души свалился. Но он помолчал, задержав дыхание, а затем добавил:
— Вся эта радость пришлась на ее последние дни. Умерла она очень спокойной… И все благодаря вашему письму.
Чтобы сообщить мне об этом, он специально пришел в «Цубаки» на седьмой день после ее смерти. Со дня получения письма она прожила совсем недолго. Так, может, эта «весточка из рая» лишь ускорила ее кончину? — испугалась я. Но беспокоилась я, похоже, напрасно.
— Полагаю, мать наконец-то утешилась… — очень мягко добавил Сэйтаро-сан. — До тех пор лицо ее постоянно искажалось от скорби. И лишь получив письмо, она в кои-то веки заулыбалась. Уже за это я… то есть мы с сестрой… бесконечно вам…
Спохватившись, он полез в карман за платком. Я отошла в подсобку налить нам обоим какао. Сколько ни повторяй, что весна уже близко, Камакура перестанет зябнуть еще не скоро.
Когда я вернулась, Сэйтаро-сан ждал меня, выпрямив спину.
— Угощайтесь! — предложила я, ставя дымящуюся кружку перед ним.
— Все письма отца она забрала с собой на небеса, — сказал Сэйтаро-сан.
— Правда? — удивилась я. Судя по количеству тех посланий, гроб его матушки перед кремацией был просто набит письмами изнутри. — Я думаю, это прекрасно.
«Хотела бы и я отправиться в рай, похоронив себя в письмах от любимого человека!» — думала я, потягивая какао напротив Сэйтаро.
После нескольких дней сжигания писем я решила почистить щеткой каменную полочку фумидзуки.
Росточки гиацинтов выглядывали из земли вокруг, точно любопытные тюленята из морского прибоя.
— Здрас-сте? — окликнул меня с улицы какой-то незнакомый паренек. По-японски он говорил неважно. — Меня зовут Аньоло. Я из… Италии? Я — принес вам? — письмо от бабули!