– Вот опять, – сказала она. – Нет, ты не почитатель этой презренной суки-Богини. Но если так, то почему ты – Двурогий Царь?
– Я думал, ты мне это расскажешь. А если не можешь, расскажи мне кое-что другое, чего я не знаю.
Он протянул ей бутылку.
– Выпьешь?
– Я бы выпила, но не из рук врага. А я не уверена, что ты не враг.
Стэгг с трудом понимал ее речь. В ней было много слов, похожих на дисийские, так что общий смысл был понятен. Но она по-другому произносила гласные, и интонации были совсем не дисийские.
– Ты не могла бы говорить по-дисийски? – спросил он. – По-кейсилендски я не все понимаю.
– Я отлично говорю по-дисийски, – ответила она. – А какой язык для тебя родной?
– Американский двадцать первого века.
Она замерла, забыв выдохнуть воздух, и глаза у нее расширились:
– Но как это может быть?
– Я родился в двадцать первом столетии. Тридцатого января 2030 года от Рождества Xристова… это будет…
– Не продолжай! – перебила она на его родном языке. – Это… э-э… Первый год После Опустошения это 2100-й год от Рождества Христова… значит, ты родился в 70-м году До Опустошения! Но это неважно – у нас, кейсилендеров, принят старый стиль.
Стэгг усилием воли заставил себя перестать на нее пялиться и сказал:
– Но ты говоришь на американском двадцать первого столетия! Или очень на него похожем языке.
– Да. Вообще-то, на нем говорят только священники, но у меня богатый отец. Он послал меня в Бостонский Университет, и там я выучила церковно-американский.
– Это что, язык богослужения?
– Да. После Опустошения латынь была напрочь забыта.
– Похоже, мне нужно выпить, – пробормотал Стэгг. – Сначала ты?..
Она улыбнулась и сказала: