Любовники. Плоть

22
18
20
22
24
26
28
30

– Витроу просит тебя вернуться.

Сарвант покачал головой:

– Нет, мне этого не выдержать. Бог знает, что будет, если я проведу ночь под этой крышей. Не удивлюсь, если он предложит мне свою жену.

Черчилль рассмеялся:

– Не думаю. Витроу – не эскимос. И не стоит думать, что свобода в разговоре обязательно означает отсутствие строгой половой морали, подобной той, что была в наше время. Ну ладно, а что ты будешь делать?

– Пойду в какой-нибудь мотель и там переночую. А ты что собираешься делать?

– Сейчас Робин везет меня в город. Потом я собираюсь здесь ночевать. Такими возможностями я разбрасываться не буду. Витроу может оказаться нашим шансом занять приличное положение в дисийском обществе. В некоторых смыслах Вашингтон ничуть не изменился – здесь по-прежнему выгодно водить знакомство с влиятельными лицами.

Сарвант протянул руку. Физиономия-щелкунчик приняла серьезное выражение.

– Да пребудет с тобой Бог, – произнес он, повернулся и ушел в темноту улицы.

Из-за угла дома вышла Робин. В одной руке она держала поводок, а в другой – большую кожаную сумку. Очевидно, она успела не только прицепить поводок к ошейнику львицы. Даже при свете луны Черчилль мог заметить, что она переоделась и накрасилась. Еще она сменила сандалии на туфли с высокими каблуками.

– А куда ушел ваш друг?

– Куда-нибудь переночевать.

– Отлично! Мне он не очень понравился. И я боялась, что мне придется быть грубой и… и не пригласить его с нами.

– Не могу себе представить вас грубиянкой – и не нужно тратить на него слишком много сочувствия. По-моему, ему нравится страдать. Так куда мы идем?

– Я думала пойти на концерт в парк. Но там придется так долго сидеть… Может быть, пойдем в парк развлечений? В ваше время такое было?

– Да. Интересно было бы посмотреть. Только мне все равно, куда мы идем. Лишь бы с вами.

– Я так и думала, что понравилась вам, – улыбнулась она.

– А кому бы вы не понравились? Только, должен признать, я удивлен, что и я вам приглянулся. Не очень-то я привлекателен – просто рыжеволосый увалень с лицом младенца.

– Младенцев я люблю, – ответила она со смехом. – Только не надо изображать удивление! Спорить могу, что вы не одну девицу уложили в койку.

Черчилль вздрогнул. Он оказался не настолько нечувствительным к прямым выражениям дисийцев, как думал Сарвант.