Корона из незабудок

Джон, не стесняясь, скинул одежду. Я отвернулась, не зная, куда себя девать. Конечно, я уже видела его голым, но ситуация-то была совсем другая! Да и Этьен между нами чувствовался ну совсем уж лишним. Видя мое смятение, Этьен начал рассказывать мне о доспехах. Вместо легкой рубахи, Джон натянул подплечник из хлопка, обитый мехом, чтобы защищать плечи и подмышки. Затем многослойный гамбезон, защищающий от натираний и травм. Его был простым, без узоров и вышивки, но сделан из добротной шерсти. Из той же шерсти были штаны. От одного взгляда мне становилось жарко — а ведь до железа еще дело не дошло. Множество кожаных поясов, начинавшихся выше бедер и заканчивающихся у талии, со сложными системами пряжек, чтоб лучше распределять вес доспеха.

— Неужели такой тяжелый? — удивилась я.

Этьен передал мне перчатки и шлем, и я едва удержала их. Тяжело! Джон переодевался быстро, точными движениями справляясь со всеми завязками и застежками. Вдвоем с Этьеном они справились в считанное мгновенье. Пришло время доспеха. Мне он казался единым целым, но умелыми движениями Этьен разобрал его на части. Прикрепил нагрудник и спинку, закрепляя их с помощью ремней. Затем плечевые пластины — они, в свою очередь, крепились к нагруднику и спинке. Рукавицы, эти металлические перчатки, для защиты рук и пальцев, застегивались на запястьях. Наголенники, состоявшие из металлических пластин, покрывающих голени и ступни, и сапоги шли последними — они обеспечивали защиту ног. На моих глазах Джон превратился в крепость.

— Держи, — Этьен протянул мне шлем. — Я покажу, как застегнуть.

Несмело, будто совершая священнодействие, под внимательным руководством Этьена и жгущим взглядом Джона, я водрузила шлем на место. Он, как и все остальное, не был декорирован ни гребнем, ни узорами — ничего, чтоб подчеркивало бы социальный статус Джона.

Прозвучал второй сигнал.

— Успеваем! Ну какой же я молодец, что коня успел утром подготовить, — похвалил себя Этьен, и Джон благодарно кивнул. Он взял меч, и, сама не понимая, что делаю, я положила руку на доспех. Думала, не почувствует, но Джон повернулся. Поддавшим минутному порыву, я привстала на носочки, и поцеловала его в шлем.

— Пусть хранят тебя ангелы-защитники!

Аккуратно Джон прикоснулся к моему лицу. Латная перчатка была холодной, но его взгляд, едва видный через узкую прорезь шлема, обжигал.

— Теперь мне точно ничего не страшно. Я вернусь к тебе с победой, моя леди.

Он вышел. Этьен не отрывал от него взгляда.

— Переоденься в мои вещи, — он кинул мне мешок со своей сменной одеждой. — Девушка, разгуливающая по лагерю привлечет слишком много внимания. Я не выдержу, если он удерет посреди решающей схватки, случись что с тобой. И набери воды, да посмотри, можешь ли раздобыть каких трав — у нас тут есть кое-что, но мы брали, поверив лавочнику.

Они ушли, а я, убедившись, что рядом никого нет, второй раз за день начала переодеваться. Аккуратно сложила платье — вещь толково сделанная, еще не один год прослужит, и взяла одежду Этьена. В ней можно было утонуть — пришлось подворачивать штаны, да и вырез рубахи для меня был слишком уж откровенным. Перешнуровав рубаху, натянула сверху жакет, и отправилась на поиски воды и лекарств. Если с водой проблем не возникло, и колодезь от лагеря был совсем недалеко, то вот с лекарствами пришлось побегать — все были на турнире, многие лавки стояли закрытыми, а товар с прилавков — убранным. Это будто был мир наоборот, где ночью жизнь и торговля кипели, а днем все засыпали. С трудом мне удалось найти аптеку, где скучающий ученик продал мне травы, безбожно завышая на них цены. Или в столице они всегда были такими? Но это же самый настоящий грабеж! Хотела было возмутиться я, но вспомнила, что оплачиваю все деньгами Этьена, чье происхождение более чем туманно. Травы оказались суховатыми, и по качеству уступали тем, что дала баронесса. Подумав, захватила с собой полынь, зверобой, багульник и шишки. Сделаю отвар от синяков, пока бои идут, а сразу после приложу. Еще запаслась травами от ран и ушибов, и вернулась. Зрители неистовствовали. Сражались рыцари де Трезери и Неувядающей Розы. Финальные схватки, кроме копейных поединков, включали в себя пеший бой, и судя по крикам, толпа развлекалась на годы вперед. Я заварила отвары: останавливающий кровь, от боли, и от синяков, притащила еще воды, и села, не зная, что делать. Голоса утихли на мгновенье, и тут же взорвались, точно стая потревоженных птиц. Любопытство взяло верх, и я прошла к ристалищу. Джон и второй рыцарь стояли недалеко друг от друга, усиленно не замечая соперника. Этьен проверял упряжь на лошади.

Прежде чем я успела подойти к ним, прозвучала труба герольда.

— Рыцарь де Трезери, к сожалению сочувствующих ему дам, а таких на этом турнире, скажу вам по секрету, множество, выбывает. Победитель — рыцарь Неувядающей Розы! Говорят, святая явилась нашему паладину в юности, указав путь. Он влюбился в нее, и с тех пор ни одна земная дева не могла обратить на себя его взор! Он ходит по свету, исполняя волю святой, возвращая святыни, помогая обездоленным! Он даже отрекся от своего имени, ибо святому служению не интересны имена и титулы — лишь намеренья. Нам всем несказанно повезло, что он вернулся в столицу к турниру! — казалось, герольд говорит без единого вдоха. В голосе его чувствовалось восхищение и азарт — он сам был в восторге от происходящего, и передавал этот восторг другим, заражая толпу. — Сразиться же с ним некому до сей поры неизвестный, но волнующий сердца не меньшего количества дам, чем юный де Трезери, рыцарь де Лебрево. Прекрасные навыки владения копьем, уверенность в движениях, но главное — тайна! Никто до сей поры не видел лица славного рыцаря. Ходят слухи, что он скрывает страшные шрамы — последствия детской трагедии. Другие говорят — что он скрывает страшную красоту, и ни разу не поднял забрало, чтобы не внести смуту среди смотрящих турнир дам. Есть и скандальные слухи — о том, что под шлемом вовсе не последнее, чудом выжившее дитя де Лебрево, но самозванец. Что же окажется правдой? Вам интересно так же, как и мне? Встречайте! На ристалище — человек, что ближе всех нас к святым — рыцарь Неувядающей Розы! И таинственный рыцарь, выбивший пикой себе место в фаворитах — рыцарь де Лебрево!

Толпа закричала так, что я едва не оглохла. При объявлении, оба рыцаря выехали на ристалище, прогарцевав круг на лошадях. Им кидали цветы и платки, но оба остались безучастными. Каждый поднял свой щит, объявляя, кто они, хотя теперь, по прошествии десяти дней турнира, их гербы были знакомы всем — от лоточника до короля. Поприветствовав толпу, они встали у противоположных сторон ристалища. Я подошла к Этьену, нервно сжимая ладони. Как чувствовал себя Джон? Не мешается ли ему повязка? Крепко ли она держится? Может, стоило прижечь рану?

— Первый раз видишь турнир? — спросил Этьен. Я кивнула. Я и рыцарей-то при полном параде, с флагами и гербами видела первый раз. Мимо нас все больше разбойники, либо наемники проезжали. Их броня была не такая красивая. Не было на ней узоров из шипов роз, да и брони полной-то никогда не было — все больше нагрудники, остальное либо из кожи, либо из разных частей собрано, с заклепками. Не удивительно, что люди все побросали, чтоб посмотреть турнир — когда еще доведется увить такую красоту, храбрость и силу.

Раздался сигнал, и рыцари пришпорили коней, несясь на встречу друг другу. Пыль из под копыт поднялась в наш рост, и я едва могла держать глаза открытыми. Острые наконечники пик сверкали на солнце, медленно опускаясь. Глухой удар, такой силы, что я закрыла глаза, невольно сжимая руку Этьена. Мгновенья в пыли не было видно ничего, но вот оба флага — красный Рыцаря Роз, и черный Джона — взметнулись, и зрители зашлись в неистовстве. Азарт захватил всех, даже король с королевой не остался безучастными — наклонились ближе к краю помоста, пытаясь рассмотреть происходящее. Когда улеглась пыть, стало видно, что пики обоих соперников сломаны.

— Что это значит? Ничья?

— Пока да. Теперь они будут сражаться спешившись. Так и определится победитель.