Сорок одна хлопушка

Она упрямо стучала кольцом, не сильно и не слабо, не быстро и не медленно. Казалось, если не выйдут открыть, она так и будет стучать и стучать.

Усилия матери, наконец, увенчались успехом: сперва среди собачьего лая мы услышали, как открылась дверь дома, следом звонкий девичий голос обратился к собакам:

– Хватит лаять! – Потом стали приближаться шаги. За воротами нетерпеливо спросили:

– Ну кто там?

– Мы, – ответила мать. – Это ты, Тяньгуа? Я – Ян Юйчжэнь, мать Сяотуна, пришла поздравить вас с Новым годом.

– Ян Юйчжэнь? – с сомнением переспросила девушка за воротами.

Мать ткнула меня, чтобы я подал голос. Я знал, что эта Тяньгуа – единственная дочка Лао Ланя, она уже большая, её мать вполне могла родить второго ребёнка, но так и не родила. До меня доносились смутные слухи о том, что жена Лао Ланя больна и давно не выходит из дома. Я был знаком с этой Тяньгуа: светлые волосы, две полоски жёлтых соплей, ещё бóльшая неряха, чем я, она не шла ни в какое сравнение с моей сестрёнкой и ничуть мне не нравилась. И чего мать хочет, чтобы я подал голос? Неужели у меня авторитет больше, чем у неё? Но я сказал:

– Тяньгуа, открой, это я, Ло Сяотун.

Из приоткрывшихся ворот показалась голова Тяньгуа Я обратил внимание, что жёлтых соплей уже нет и что на ней красивая куртка в цветочек. Волосы вроде бы тоже не были такими светлыми и неубранными. В общем, она выглядела значительно красивее той девочки, что мне запомнилась. Прищурившись, она смерила меня очень странным взглядом. Рыжие волосы и прищуренные глаза заставили вспомнить недавно виденных лисиц (опять лисицы, прошу покорно извинить, мудрейший, не хотел вновь упоминать о них, но они постоянно находят меня), ту партию лис, которых только что стали разводить как ставших редкими животных и которые стали быстро размножаться. Впоследствии большую часть их продать не удалось и оставалось лишь сдать по дешёвке мясникам нашей деревни, которые их забивали и продавали, смешивая их мясо с собачатиной. Забивая лисиц, наши мясники не забывали впрыскивать в их мясо воду, хотя делать это было значительно труднее, чем в случае с говядиной и свининой – такие они изворотливые и хитрые. Как раз в тот момент, когда я думал о впрыскивании воды в лисье мясо, светловолосая Тяньгуа проговорила:

– Папы нет дома.

С матерью во главе мы, ни слова не говоря, протиснулись в ворота дома, оттеснив державшуюся за них Тяньгуа в сторону. Откормленные овчарки угрожающе вскочили, в свете фонаря сверкнули их глаза и клыки, зазвенела цепь на шеях. По размерам они почти не отличались от волков, и, если бы не стальная цепь, давно уже набросились бы на нас и разорвали на куски. Недавно я один вломился в дом Лао Ланя, чтобы пригласить его, но не чувствовал страха перед собаками, однако этим вечером я был вместе с родителями и сестрёнкой, и мне, наоборот, было очень страшно. Протиснувшись в ворота, мать сказала:

– Тяньгуа, ничего, что твоего отца нет дома, мы увидимся с твоей матерью, с тобой, посидим немного и уйдём.

Не успела Тяньгуа ответить, как я увидел, что у входа в восточную пристройку уже стоит высоченный Лао Лань.

Хлопушка двадцать шестая

У этих троих выучка была что надо: жестокие и безжалостные, накрыв кошку сачком, они одним ударом оглушили её и, схватив за хвост, бросили в мешок. Я хотел было встать, чтобы спасти её, но от долгого стояния на коленях ноги затекли.

– Эта кошка только что котят родила! – громко крикнул я. – Сейчас же отпустите её!

Мой голос показался мне острым, как меч, а эти даже ухом не повели. Обнаружив сгрудившихся в углу стены спящих страусов, они возбуждённо бросились к ним, как трое голодных волков. Разбуженные страусы с пронзительными криками вступили в бой с ними. Удар когтистой лапы одного самца пришёлся прямо по носу державшего сачок. Остальные страусы, вытянув шеи, поначалу бесцельно бегали вокруг, потом собрались вместе и широкими шагами устремились на шоссе. Их громкий топот доносился из темноты, постепенно затихая. Получивший удар от страуса сидел на земле, зажимая нос, между пальцами у него струилась кровь. Остальные подняли раненого товарища и негромко утешали его. Но стоило им отпустить руки, как тот распластался на земле, будто кости его размягчились и одной плоти тело было не удержать. Вдвоём они пытались утешить его, но он пискляво разнылся, как обиженный ребёнок. Один из утешителей наткнулся на три тушки страусов, это заставило его забыть обо всём, он подскочил с воплем:

– Старшóй, не плачь, мясо появилось!

Плач прекратился, раненый даже убрал руку с носа. Вся троица, застыв, уставилась на тушки страусов. Потом их обуяла такая радость, что даже раненый вскочил с земли. Они вытряхнули из мешка кошку, которая с мяуканьем закружилась по земле, похоже, сильно оглушённая. Они попытались запихнуть безголового страуса в мешок, но тот был слишком большой и в этот мешок никак не помещался. Пришлось им отбросить мешок, взяться за ноги страуса, и таким образом, как мул, запряжённый в телегу, они вытащили его на шоссе. Я провожал их глазами, глядя на покачивающиеся длинные тени.

В восточной пристройке Лао Ланя работали два электронагревателя, толстые вольфрамовые нити под кожухом отсвечивали красным. Когда мы с матерью занимались сбором старья, я многому научился, в том числе получил некоторое представление об электротехнике. Я понимал, что такие электронагреватели очень мощные, и простые люди в основном не решаются их использовать. В доме было очень тепло, Лао Лань был в одном свитере из толстой шерсти с вырезом, из-под которого выглядывал воротник белоснежной рубашки и галстук в красную клетку. Светлая бородка и усы сбриты, волосы коротко пострижены, из-за чего отсутствие половинки уха ещё больше бросалось в глаза. Щёки с остатками щетины чуть обвисли, веки немного опухли, но всё это никак не повлияло на сложившийся у нас в душе новый образ. Разве он похож на крестьянина? Это же чистой воды ответственный работник на государственных харчах. По сравнению с его нарядом и поведением суконный френч отца сразу показался примитивным. Похоже, Лао Ланя вовсе не раздосадовало наше незваное появление, он очень вежливо пригласил нас сесть и походя потрепал меня по макушке. Усевшись на чёрный кожаный диван, я ощутил себя очень комфортно. «Комфортно» не то слово, казалось, я сижу на облаке. Сестрёнка весело раскачивалась на диване, заливаясь смехом. Отец и мать сдержанно присели на краешек. Тем самым они не могли прочувствовать, как комфортно сидеть на настоящем кожаном диване Лао Ланя. Лао Лань достал из шкафчика в углу красивую жестяную коробку, раскрыл и вынул шоколадные конфеты в золочёной обёртке и дал нам с сестрёнкой. Откусив шоколада, сестрёнка тут же выплюнула его: