– Разбился, должно: на этом перегоне курьерские меньше пятидесяти верст в час не делают.
– Первое время выл ктой-то во-он тама…
– А вы кто будете, господин хороший?
– Полиция, – соврал Новицкий. – Дайте фонарь, господа. Со мной ходить не надо: преступник вооружен.
– Может, пособить все-таки? – неуверенно предложил кто-то уже ему в спину.
Новицкий обернулся:
– Если фонарем круг сделаю, то попрошу двоих на помощь. С брезентом, или шинелью какой: вытащить злодея – мертвого или раненого…
Дальше Новицкий шагал по шпалам, прислушиваясь и светя сильным фонарем в редкий кустарник под насыпью. Интересно, размышлял он. Интересно: далеко ли успел отъехать поезд после включения тормоза? Проводник-то, видать, прыгнул не сразу…
Только успел подумать – и сразу увидел в нескольких саженях от рельсов распростертое тело. Новицкий осторожно приблизился: лицо проводника было разбито, кровь расплывалась и под распахнутой форменной тужуркой, но глаза моргали.
– Помо… Помоги, ваш… бродь, сдаюся я… Хребет сломал, должно, ног не чую…
Револьвера в руках у фигуры не было – видно, потерял при падении. Обернувшись, Новицкий сделал круг фонарем, и вскоре послышались приближающиеся голоса, по насыпи заметались огни фонарей.
– Положите его на брезент, – распорядился Новицкий. – Только осторожно: он говорит, что спину повредил.
– Смотри-ка – наш брат, проводник, – удивился кто-то.
– Это убийца, а не проводник, – бросил Новицкий, продолжая осматриваться в поисках револьвера.
Раненого под его крики перекатили на кусок брезента, понесли.
– Куды его, господин полицейский? Может, в багажный вагон определить до Калиша?
– Не сбежит оттуда?
– Отбегался, болезный. Из сознания выскочил, как на брезент положили…
– А до Калиша этого сколько?
– Часа два, должно.