Лягушки

Чэнь Мэй. Думаешь, переоделся, и я тебя не узнаю?! Считаешь, надел форму охранника и стал хорошим?! Пес ты, Юань Саем выкормленный. Вань Синь, эта ведьма старая, моего ребенка приняла, только одним глазком мне взглянуть на него и позволила… (Страдальчески.) Нет… Даже одним глазком взглянуть не позволила… Они мне белой занавеской лицо отгородили, я хотела глянуть на своего ребеночка хоть одним глазком, но они даже этого не позволили и тут же его забрали… Но я слышала плач своего ребенка, он плакал, звал меня, он тоже хотел увидеть меня, разве есть в Поднебесной дети, которые не хотят увидеть свою мать? Но они схватили его и унесли. Я знаю, он голоден, он хочет молочка, вы же все знаете, насколько ценно для ребенка первое материнское молоко. Думаете, раз у меня культурный уровень низкий, то я ничего в этих делах не понимаю, нет, я все понимаю. У меня все самое лучшее, что есть в теле, пошло в грудь, даже кальций из костей, жир из костного мозга, белок из крови, витамины из плоти – все там сконцентрировалось. Попей мой ребенок моего молока, и он смог бы не простужаться, у него не было бы поноса, он бы не температурил, быстро рос, вырос бы здоровым, талантливым. А вы даже глотка молока моему ребенку не позволили, а тут же унесли. (Шагает вперед и вцепляется в начальника смены.)

Начальник смены (в замешательстве). Дама, вы обознались, точно за кого-то другого приняли. Какие еще круглые щеки, квадратные лица[116], я знать никого не знаю…

Чэнь Мэй. Еще бы ты сказал, что знаешь! Воры, бандиты, воруете детей, продаете их, нечисть проклятая. Вы меня не знаете, зато я вас знаю. Разве не вы после того, как унесли моего ребенка, дали мне принять две таблетки снотворного, чтобы я заснула? А когда проснулась, разве не вы стали лгать мне, сказав, что ребенок умер вскоре после рождения? Разве не вы добыли где-то кошку ободранную и повертели у меня перед глазами, заявив, что это и есть трупик моего ребенка? Бандиты вы бандиты, забрали моего ребенка, да еще платить за услуги не хотели, сказали, мол, что за рождение здорового ребенка мне полагалось пятьдесят тысяч, а так как я родила мертвого – только десять. Ребенка моего забрали, так еще хотели мое молозиво забрать! Принесли чашку и молочную бутылочку и сказали – за миллилитр десять юаней! Скоты, молозиво, которое я для своего ребенка оставила, за десять юаней? Да я за сто тысяч не продам!

Начальник смены. Дама, еще раз прошу вас удалиться отсюда, иначе я сообщу в полицию.

Чэнь Мэй. В полицию? Отлично! Я как раз хотела туда обратиться, народная полиция к народу хорошо относится, если потерялся ребенок, разве они не этим не займутся?

Начальник смены. Непременно займутся, про ребенка и говорить нечего, даже если бы щенок потерялся, и то помогли бы найти.

Чэнь Мэй. Вот и хорошо, пошла в полицию.

Начальник смены. Правильно, идите и поторопитесь. (Показывает, куда идти: вперед по этой улице и направо на светофоре.) Там, рядом с дансинг-холлом, и расположен полицейский участок Биньхэлу.

Из ворот Центра, сигналя, выезжает легковая машина.

Чэнь Мэй (застыв на миг и вдруг очнувшись). Мой ребенок, они увозят моего ребенка в этой машине. (Бросается к машине.) Верните моего ребенка, разбойники…

Начальник смены пытается задержать ее, но Чэнь Мэй неожиданно отталкивает его с такой силой, что он отлетает назад.

Начальник смены (вне себя от злости). Задержать ее!

Подскакивает стоявший у ворот охранник и хватает не пропускающую машину Чэнь Мэй. Та яростно вырывается. Вдвоем с подоспевшим начальником смены они пытаются укротить Чэнь Мэй. При этом черная вуаль, закрывавшая лицо Чэнь Мэй, спадает, и открывается злобное и страшное лицо получившего тяжелые ожоги человека. Оба охранника в испуге отшатываются и отступают.

Охранник. Мама дорогая!

Начальник смены (глядя на маленьких лягушек, раздавленных колесами машины и ногами людей). Мать твою, откуда принесло столько этого чертова отродья!

Занавес

Действие второе

В свете зеленого фонаря вся сцена предстает как подводный сумрачный мир на дне. В глубине сцены – пещера, густо поросшая мелкой травой. Из пещеры то и дело доносится лягушечье кваканье и плач младенцев. С десяток младенцев свешиваются с верха сцены. Ручки и ножки у них подергиваются, плач сливается в хор.

В передней части сцены лежит доска для изготовления глиняных кукол, за ней сидят, поджав под себя ноги, мастер Хао и Цинь Хэ и сосредоточенно разминают комки глины.

Из пещеры вылезает тетушка. На ней широкий не по фигуре черный халат, волосы растрепаны.