Лягушки

– Если кого и корить, то этого ублюдка Юань Сая, его уже арестовала полиция.

– В любом случае, если с моей дочерью случилась такая неприятность, я за ее жизнь буду драться с тобой насмерть.

– Моя тетушка говорит, что ничего страшного, что в семь месяцев они это делают.

– Твоя тетушка не человек, а душегуб! – выскочила теща. – Сколько жизней она загубила за эти годы! У нее все руки в крови, ее после смерти Янь-ван прикажет на тысячи кусков изрубить!

– Это мужские дела, ты чего встреваешь? – шикнул тесть.

– Какие мужские дела? – взвизгнула теща. – Мою дочку на тот свет хотят отправить, а он мне про мужские дела.

– Не надо ссориться, матушка, – сказал я. – Вы бы Жэньмэй позвали, мне с ней переговорить надо.

– Куда ж ты пришел за Жэньмэй? – ехидно спросила теща. – Она в вашей семье невестка, у вас в семье и живет. Уж не ты ли ей зло причинил? Это я должна у тебя спросить, где она!

– Жэньмэй, послушай, – громко крикнул я. – Я вчера с тетушкой разговаривал, сказал, что не надо мне партбилета, не надо должности, что я возвращаюсь домой, буду сельским хозяйством заниматься, лишь бы ты родила ребенка. Но тетушка говорит, что так тоже не получится. Дело Юань Сая уже вызвало переполох в провинции, а в уезде тетушке дали жесткое указание, чтобы все эти незаконные беременности прервать…

– Все равно не пойдут на это! Что за общество такое! – Теща подняла таз грязной воды и выплеснула на меня с ругательствами: – Пусть приходит твоя тетка, эта дрянь вонючая, я с ней схвачусь не на шутку – или рыбка сдохнет, или сетка порвется! Сама рожать не может и смотреть, как другие рожают, без злости и зависти не может.

С ног до головы в грязной воде я в растерянности отступил.

Микроавтобус отряда остановился у ворот дома тестя. Собрались почти все деревенские, все, кто мог ходить. Приковылял даже, опираясь на посох, наполовину парализованный, с перекошенным лицом Сяо Шанчунь. Из большого громкоговорителя разносилась приподнятая речь:

– Планирование рождаемости – задача номер один, она затрагивает перспективы государства, будущее нации… Для того чтобы построить сильную державу на основе четырех модернизаций[66], необходимо всеми средствами контролировать рост населения, повышать уровень жизни народа… Тем, кто допускает незаконную беременность, не надо думать, что они смогут счастливо отделаться и тщетно пытаться выйти сухими из воды… Взор народных масс зорок, и где бы вы ни скрывались – в подземных пещерах, в чаще лесов, – даже не мечтайте, что вам удастся уйти от ответственности… Те, кто атакует со всех сторон, избивает проводящих работу по планированию рождаемости, будут рассматриваться как осуществляющие контрреволюционную деятельность… Те, кто всевозможными средствами вредят проводникам планирования рождаемости, непременно понесут суровое наказание в соответствии с партийной дисциплиной и законами страны…

Тетушка шагала впереди, замначальника отдела народного ополчения коммуны и Львенок, как охрана, сзади. На плотно закрытых воротах тестя красовались парные надписи дуйлянь[67]: «Реки и горы красивы во все времена» – «На родине вечная весна». Тетушка обернулась к толпе зевак:

– Если не осуществлять планирование рождаемости, реки и горы изменят цвет, а родина рухнет! Где искать красоту во все времена?! Где искать вечную весну?! – Она постучала о ворота кольцом и с присущей ей хрипотцой в голосе крикнула: – Ван Жэньмэй, ты прячешься в картофельном погребе рядом со свинарником, думаешь, я не знаю? Твое дело взбудоражило уже уездный парком, армейскую часть, ты – плохой пример. Теперь перед тобой лишь два пути: один – это послушно выбраться оттуда и вместе со мной отправиться в здравпункт на операцию. Принимая во внимание довольно большой срок беременности, ради твоей безопасности мы можем также сопроводить тебя в уездную больницу, чтобы тебя прооперировал лучший доктор. Другой же – ты упираешься до конца, мы трактором сначала сносим дома четырех соседей вашей семьи, потом и ваш дом. За все убытки соседей несет ответственность твой отец. При этом тебе все равно придется сделать аборт. К другим я, возможно, еще проявлю некоторую учтивость, но с тобой мы церемониться не будем! Ван Жэньмэй, все слышала? Ван Цзиньшань, У Сючжи, все слышали? – назвала она тестя и тещу по именам.

За воротами долго царила мертвая тишина, а потом раздался пронзительный вопль молодого петушка. Вслед за этим донеслись всхлипывания и ругань моей тещи:

– Вань Синь, душа твоя черная, нечистый ты дух, лишенный всего человеческого… Чтоб тебе ни дна ни покрышки… Чтоб тебе после смерти забираться на гору ножей, чтоб тебе вариться в кипящем масле, чтоб с тебя кожу содрали, глаза выдавили, «зажгли небесный фонарь»…[68]

Тетушка холодно усмехнулась и скомандовала заместителю:

– Начинайте!

Тот махнул ополченцам, те притащили длинный толстый стальной трос и сначала обвязали вокруг старой софоры у ворот соседа моего тестя с восточной стороны. Опираясь на посох, из толпы выскочил Сяо Шанчунь и заголосил: