Вынимает одну руку из кармана и протягивает к тебе "просящим" жестом.
— Снимай полотенце. — прохладный голос, прохладный взгляд (все как обычно) так и не скользнувший с твоего лица вниз по телу, обмотанному тобой по старой (или наивной) привычке широким полотнищем банного полотенца. — Ты делаешь так в первый и в последний раз. Больше я тебя предупреждать не буду.
Нежданный прилив жидкого азота бьет по коленкам куда быстрее, чем до тебя доходит смысл услышанных фраз. Нет, ты еще не понимаешь, о чем он говорит, но уже чувствуешь, что что-то сделала не так. Где-то успела оступиться и совершить ошибку, еще и настолько дурацкую.
— Эллис. Полотенце.
Кровь приливает к лицу за считанные мгновенья, бьет по вискам и глазам шипящим залпом. Понимаешь, что все еще балансируешь на грани обморока, но он держит тебя (бл*дь) — удерживает на своих клинках, не позволяя соскользнуть и сорваться. И не важно, что руки тебя не слушаются, дрожат намного сильнее коленок. Сил хватает равно настолько, чтобы устоять на ногах, кое-как развязать на груди полотенце и при этом каким-то чудом не разрыдаться.
И он не сходит с того места, где остановился до этого, как раз в двух футах от пуфика. Ждет, когда соизволишь выполнить оба приказа.
У тебя нет выбора, Эллис. Тем более сейчас и здесь.
Разве ты споришь? Разве не делаешь несколько безропотных и не особо изящных шажков навстречу? Протягиваешь в дрожащем кулачке чуть влажное и почему-то вдруг так неожиданно потяжелевшее полотенце и тоже почти не глядя в какую сторону и куда, потому что вынуждена скользить по острейшим лезвиям его глаз, пусть даже не можешь в них сейчас смотреть.
— Садись.
Интересно, ты когда-нибудь научишься различать, в каком он "настроении", когда доволен или не удовлетворен? Или придется все время и постоянно пропускать его слава через анализатор критического мышления?
По крайней мере у тебя появилось несколько секунд для передышки — разорвать зрительный контакт с черной бездной карих глаз. Наивная.
Все что успела, это обойти пуфик и повернуться лицом к зеркалам трельяжа, в которых отражалась буквально вся комната и тем более тот, кто стоял за твоей спиной. И он не стал ждать, когда ты присядешь сама. Уже накрыл своей всесминающей тенью, ворвавшись в глубины бесконечных переходов и зеркальных порталов продублированным отражением себя и своей ненасытной тьмы; взгляда и глаз, от которых теперь не спрячешься, даже если попытаешься банально закрыть веки.
— Ты уверена, на все сто, что сумеешь сегодня работать? Эллис, от тебя подобных жертв никто не требует, не ждет и уж тем более не оценит. По хорошему, я должен был бы дать тебе два-три дня на полноценный отдых и восстановление.
Нет, глаз ты так и не закрыла. Не сумела или не успела. Да он бы и не позволил. Как сейчас, вытирая тебе волосы тем самым полотенцем и не переставая удерживать твой взгляд на своих клинках, пока вычитывал очередное вступление перед очередным возможным монологом.
— Я в порядке… — конечно ты далеко не в порядке, и он это видел (не исключено, что даже чувствовал через свои невидимые нити), но ведь впереди еще куча времени, возможно час или немного больше. Тебе хватит, ты успеешь очухаться, иначе… — Мне просто нужно расходиться, и не плохо бы подышать свежим воздухом.
— Свежим воздухом ты можешь дышать и здесь на одной из лоджий, при чем с полным комфортом и под бдительным профессиональным присмотром.
Только от последнего словосочетания, слетевшего с его ленивых губ твое сердце напомнило о себе куда интенсивнее недавней гулкой аритмии. Одна мысль о том, что ты останешься здесь на несколько дней под чьим-то чужим присмотром выбивала из сознания и тела все прошлые страхи, связанные с предстоящим походом на работу.
— Профессиональным присмотром? Ты о сиделке? — боже, ты же не настолько больна и беспомощна, чтобы к тебе приставлять сиделок. Тем более незнакомых тебе людей. И как ты не подумала сама о такой вероятности, то что здесь может находиться кто-то еще? Люди — безликие, невидимые тени, которым выплачиваются сверхурочные с премиальными за гарантированное молчание и особый вид профессиональных услуг. Ну не будет же Дэниэл Мэндэлл-младший сам убираться и готовить в такой огромной квартире — мыть за тобой полы, посуду, ванну и толчок. Вы уже давно не в Эшвилле.
— У тебя какие-то проблемы на этот счет? Или боишься, что тебе придется перед кем-то светиться ошейником и прочим?
Нет, ты боишься совершенно другого, поскольку не можешь и мысли допустить, что кто-то чужой и абсолютно незнакомый человек будет знать, откуда на тебе все эти следы и синяки, и, ДА, делать вид, что не видит на твоей шее этот жуткий ошейник. Разве подобные вещи не должны оставаться только в рамках тех границ и на той территории, которая принадлежит лишь вам двоим? Вы все-таки не в романе "История О". Да и ты пока что еще имеешь и голос и право хоть что-то выбирать, и требовать тоже.
ebooksa