— Дэниз, у тебя хватило наглости прямо на моих глазах совершить попытку вербовки в редакцию своего… женского журнальчика одного из моих ведущих фотографов, под самым абсурдным предлогом. И ты мне сейчас будешь рассказывать о каких-то обоснованных претензиях и о сказках про некую лояльность женщин-руководителей? — конечно, Он говорил все это не всерьез, и слишком мягкая улыбка не сходила с его абсолютно не взволнованного лица на протяжении всей их дружеской с Дэниз Эпплгейт перепалки. Будто он в упор не воспринимал ее колких шпилек, которые лишь соскальзывали с поверхности его защитного панциря не оставляя даже легких царапин.
Только тебе в тот момент было действительно все равно о чем они вообще спорили и насколько их обсуждения были близки к истинным мотивам обоих, затронувших данную тему разговора. Была ли это шутка и имела ли Дэниз хоть какое-то отдаленное представление о том, что на самом деле происходило в кабинете президента "Глобал-Вижн"? Знала ли она о трудовом контракте и особенно о том, что весь их показательный спор выглядел самым нелепым фарсом на фоне реального стечения событий? Что никто никого не сумеет не переманить и уж тем более завербовать. Нет никакого хорошего спасителя и коварного злодея. И за тебя никто здесь бороться не станет, все уже давным-давно распределено и находится на своих законных местах без права передачи на предъявителя.
И никакого волнения на этот счет — абсолютно и совершенного никакого. Потому что все, чем тебя задевало и по настоящему вскрывало в эти секунды — одно лишь ленивое движение человека, удерживающего твое внимание на кончиках своих расслабленных пальцев. Стоило ему поднять правую руку и выложить ее на низкой спинке п-образного диванчика обычным жестом "разомлевшего" патриция, ритм твоего сердца мгновенно сорвался до несовместимых с жизнью десяти ударов в секунду.
Разве можно так играться с твоей хрупкой психикой и надломленными желаниями? Перетягивать на себя всю наэлектризованную чувствительность твоего тела и сознания, чтобы тут же вонзить тысячами невидимых игл в твои далеко не спящие сенсоры кожи и оголенные эмоций. Ведь ему ничего сейчас не стоило пошевелить этой самой ладонью и сократить эти ничтожные дюймы до твоей спины и… шеи… на которой вдруг резко воспаленной пульсацией вспыхнул свежий отпечаток-метка от твоего ошейника, словно отреагировав взбесившимися импульсами на близость пальцев своего любимого Хозяина. Даже половые губы с более нежными складками припухшей вульвы неожиданно заныли от воскресшего за считанные мгновения эрогенного томления, вынуждая тебя сжать интимные мышцы и едва не свихнуться от более осязаемого внутреннего давления анальной пробки.
Господи, он не отпускал тебя ни на секунду, держал так крепко, как это никому не удавалось даже физически и в реале. Слишком крепко и запредельно глубоко, управляя твоими чувствами и желаниями ленивыми манипуляциями скучающего кукловода. Даже если бы в эти самые секунды за окнами и стенами этого здания рушился и взлетал на воздух весь реальный мир, тебя бы это волновало в тысячи раз меньше, чем одержимая мания почувствовать прикосновение его пальцев на своих шейных позвонках.
Хотела бы ты сбежать из-под этой ладони еще и прямо сейчас?..
— …А разве Алисия не способна ответить на мой вопрос самостоятельно? Или боишься, что она скажет что-то противоречащее твоим заверениям?
— Думаю, обсуждение гипотетических вариантов того или иного развития событий слишком растяжимо и не имеет каких-либо конкретных причин разглядывать их под микроскопом, как и гадать на них, как по волнам на воде. — нет, сердце вовсе не сбавило своего бешеного ритма, а дыхание все так же подрезало его мощными ударами. Но твой голосок все равно прозвучал на удивление ровно и достаточно громко, чтобы перетянуть всеобщее внимание на себя. Хотя ты с трудом верила, что он принадлежал именно тебе, как и высказанные вслух слишком уж идеально сформулированные фразы.
И ты действительно не хотела обсуждать подобные темы с кем-то, чей законный муж являлся близким другом Дэниэла Мэндэлла-младшего и просто не мог не знать, каким образом тому удалось переманить Алисию Людвидж в Глобал-Вижн. Ты не удивишься, если Он частенько советовался по данным вопросам именно с Алексом Рейнольдзом. Так что поднимать сейчас за этим столом подобные вещи к всеобщему рассмотрению — довольно пафосно и неуместно. И в них нет ничего смешного.
— Я сейчас там, где я есть, по воле случая или же по воле чьих-то более конкретных желаний. Думать о том, что было бы, не соверши я то-то или то-то слишком поздно и глупо. И, да, здесь я отчасти благодаря лишь своим когда-то принятым решениям. Так что… скорей всего я там, где и должна быть и менять что-то ради чего-то более мне неизвестного и практически эфемерного было бы попросту нелепо и необоснованно. — (потому что любая попытка будет стоить тебе куда большего, чем порки за недозволительное поведение на глазах у чужих людей. И ты не сумеешь сейчас не то что совершить какого-либо шага без его на то ведома, ты и лишнего вздоха не сделаешь без его разрешения)
— Более идеального ответа и представить себе сложно. Алисия, вы на удивление весьма подкованный дипломат. Я сражен на повал, хотя меня сложно чем-то задеть и уж тем более удивить. До сего дня я бы в жизни никогда не поверил, что с фотографами говорить не менее интересно, чем рассматривать их работы.
А вот это явно было за пределами чего-то конкретного и четко обозначенного. Говорил ли Алекс эти вещи вполне серьезно, а не преследовал все ту же цель — поддеть свою неугомонную супругу очередной подколкой? И разве можно это определить по глазам, которые не подпускали за свои опасные для жизни лезвия платиновых катан?
— Вы сегодня явно все сговорились против меня, — Дэниз вспыхнула как раз после обманного маневра супруга с его изощренным ударом по самому больному месту — женскому самолюбию. — Вообще-то, это я главная на этом обеде, это мой праздник, и я тут единственная беременная с полным набором прав капризничать, рыдать и устраивать беспричинные истерики. Или вы хотите, чтобы я заистерила на всех законных основаниях благодаря всем вашим совместным стараниям?
— Ну, дорогая, что за глупости ты говоришь? Мы все тебя очень и очень любим, просто ты все сейчас слишком глубоко и всерьез воспринимаешь на свой личный счет.
Рейнальдзу даже пришлось в качестве поощрительного утешения приобнять жену за плечи и прижаться улыбающимися губами к ее виску намеренно затянувшимся поцелуем от любящего мужа. И опять столь чувственное и интимное действие этой прекрасной пары резанул тебя прямо по открытой и незаживающей уже сколько дней ране.
Не смотря на свои тематические запреты и правила установленного им Протокола, Алекс совершенно не стеснялся и не ограничивал своих щедрых прикосновений, объятий и тем более публичного проявления чувств к любимой женщине (по ходу еще и беременной его ребенком). Дэниз получала свою внушительную порцию нежности и ласки от желанного для нее человека, а вот ты… На ее фоне ты ощущала себя не то что обделенной, тебя намеренно лишали подобных поощрений и били этим куда болезненней, чем той же плетью или ножевыми порезами. И особенно сейчас, когда ему не стоило никаких усилий коснуться тебя пальцами, а не сводить с ума их близостью и осязаемым движением за твоей шеей.
— И я никого не собиралась здесь переманивать, просто мне было интересно каково это совмещать любимую работу с новым местом жительства да еще и под боком слишком зоркого и бдительного начальника. Обычно близким отношениям очень мешает совместная работа, и особенно если кто-то из этих двоих занимает руководящую должность. Временами это не только выбивает из колеи, но и попросту мешает работать. В жизни у каждого из нас должна быть хоть какая-то ниша-отдушина, где мы имеем возможность наслаждаться почти что духовным равноправием. Без подобных "мелочей" любые отношения обречены на провал или сгорят за считанные дни, а то и месяцы.
— И поэтому ты решила предложить мисс Людвидж сменить работодателя на менее ей близкого человека, то есть… на тебя? — ироничный вопрос-ответ Мэндэлла-младшего вызвал у Дэниз очередную вспышку сдержанного негодования. Она угрожающе прищурила глазки, стреляя в его сторону почти испепеляющим взглядом, и даже демонстративно стянула пухлые губки вишенкой, намереваясь в любую секунду выдать очередную колкость и попутно высказаться обо всем, что она о нем думала.
— Дэнни, милая, а тебе не кажется, что в таких вопросах решения принимает сама пара и только между собой? И, возможно, не все любят откровенничать на подобные темы. — Алекс Рейнольдз как всегда вовремя подоспел на помощь… только вот к кому?
— Я уже заметила. Из меня дрянной ведущий вечеринок. Все мои вопросы и поднятые темы разговоров возвращаются мне на голову ледяным градом негативного цинизма. — как она еще не скрестила на груди свои холеные ручки и не забилась в угол дивана с насупленным выражением обиженной всем миром маленькой девочки? Хотя свои красивые губки она все-таки надула, чем вызвала у мужа безупречно сработавший инстинкт ответных действий от ревностного защитника и новой порции поощрительных ласк от него же.