— Все. Решено, — прохладная ладошка Дэниз Эпплгейт накрыла твою левую кисть руки, и ты чуть было не дернулась от неожиданности, от того, как резко и почти с кровью тебя окончательно вырвали из параллельного пространства. — В следующий раз так и сделаем. Пускай они сидят в своих обожаемых мужских клубах, обсуждают за гольфом, коньяком и покером котировки биржевых акций, а мы наконец-то отдохнем от их вездесущего ока, как это умеют делать настоящие клевые девчонки.
— Это уже похоже на открытый вызов и откровенный бунт, — Рейнольдз конечно же шутил, но, как говорится, в каждой шутке доля правды и при чем не малая.
— Ой, да ладно. Что в этом такого и уж тем более в неофициальных встречах двух женщин? И я давно собиралась познакомится с Алисией поближе (интересно, она знала твое настоящее имя или продолжала делать вид, как и ее муж, будто не имеет никакого представления ни о какой Эллис Льюис?). Прошло столько времени с нашего первого знакомства, а я только недавно узнала, что у меня нет ни ее номера телефона, ни прочих контактов для быстрой связи…
— Даже если бы и были, тебе бы все равно пришлось заранее согласовывать данные встречи далеко не с ее личным секретарем. — голос Мэндэлла-младшего прозвучал наверное слишком неожиданно для каждого из присутствующих, пусть и спокойно, и почти непринужденно, как и до этого; но его все та же ровная тональность почему-то резала не только воздух, но и слух любого слушателя, кому были адресованы все его слова. — Не думаю, что мисс Людвидж попадает под ту категорию подружек, которых можно в любую минуту выдернуть на совместный шопинг или поход в спа-салон. Впрочем, и ты сама никогда не отличалась подобной чертой, как и наличием безгранично свободного времени.
И, похоже, его последняя фраза предназначалась не только Дэниз, но и сидящему подле нее Александру Рейнольдзу.
— Об этом можешь не беспокоиться, Дэнни. Если так уж будет необходимо, я согласую будущую встречу с кем надо хоть за неделю, а то и на целый месяц вперед. Мне к таким вещам не привыкать. — ответная, мягкая и буквально обезоруживающая улыбка Дэниз Эпплгейт была явно направлена последним убеждающим контраргументом, от которого даже у господина Мэндэлла должны были треснуть последние бастионы несокрушимого отпора.
— Да и у кого возникнет желание расстраивать беременную женщину? Ты же знаешь, как нам вредно волноваться в этот период и чем это порой чревато…
Наверное, это был самый странный, самый долгий и самый для тебя тяжелый совместный обед с людьми, в чью дружескую атмосферу ты так и не сумела вписаться. Да, говорили много (ты и за последний месяц столько не говорила сама) и это были вполне интересные и занятные беседы, звучавшие в устах весьма подкованных собеседников, и ты даже улыбалась, а то и смеялась в голос со всеми, когда они вдруг неожиданно заканчивались шутками или очередными перекрестными подколками. Самая обычная, если не банальная встреча старых и очень близких друзей под подачу весьма вкусных блюд, аппетитных закусок и пару бутылок марочного вина. Тебе удалось даже немного захмелеть, хотя и не настолько, чтобы пуститься во все тяжкие. Тем более под бдительным наблюдением Дэниэла Мэндэлла-младшего было очень сложно выпить лишнего, как и пропустить в тарелке сочный кусочек запеченной свинины или маринованного шампиньона.
И все равно ты чувствовала себя здесь лишней. Каждый раз тебя тянуло спрятаться в тень сидящего рядом человека, как в единственную для тебя в этом месте спасительную нишу, сбежать в его реальность и желательно надолго, чтобы не вникать и не чувствовать того, что происходило рядом. Ты не хотела. Ты просто еще не готова к такому… Это не твой мир и никогда твоим не станет…
— Как себя чувствуешь? Не устала? Голова после бесконечных разговоров не болит?
— Нет, все хорошо… скорее, малость переела. А так… — а так, ты даже рада тому, что вы наконец-то покинули то место, тот яркий свет, тех людей и, да, те бесконечные и по большей мере бессмысленные разговоры.
Голова не болела, а слегка гудела вместе с телом, будто напиталась тем однообразным шумом голосов, вперемешку с низкими басами фоновой музыки, и теперь никак не могла вернуться в привычное состояние. Хотя сумеречное окружение в салоне лимузина подействовало едва не исцеляющим эфиром. Либо тебя уже перекодировали до основания, либо ты точно спятила, если уже осознанно ищешь повод вернуться в одну из Его кроличьих нор или как тот вампир, которого сушит солнечный свет и ему приходиться набираться сил угольных тенях и в проклятой земле. Так и ты, интуитивно тянешься и почти неосознанно пытаешься подобраться к нему, к его живительной тьме и рукам, способных наполнить тебя сам бесценным эликсиром — его близостью, его одержимым безумием чистейшей черной любви.
Нежели вы снова одни? Вы же теперь поедете домой, да, на вашу общую квартиру? И тебе больше не кажется ужасным так ее называть, пусть когда-то до тебя туда приходили другие счастливицы и тоже так ее именовали для себя, пока встречались там с Мэндэллом-младшим.
— Только немного тянет неприятной тяжестью в животе… — вернее в правом боку, и ты пытаешься сесть поудобнее, чтобы как-то перебить это пульсирующее нытье, больше схожее с легкой болью, которая обычно напоминает о себе каждый месяц за несколько дней до менструального цикла.
Все нормально, обычное дело. И, видимо, тот же сковывающий дискомфорт в позвоночнике на уровне поясницы являлся следствием не вчерашней растяжки на столе сессионной комнаты, а подошедшим сроком того самого гребаного ПМС. Что ж, зато убойный коктейль из убийственных эмоций на гормональной основе был тебе теперь гарантирован.
— Насколько неприятной? — он не тянулся к тебе и не пытался нащупать под полой пальто то самое место, над которым ты только что поправила складки платья, наверное лишь потому, что ждал более конкретного определения и боли, и места ее расположения.
Интересно, если бы ты сейчас ойкнула и схватилась за бок, как бы он отреагировал?
— Вполне терпимой. Просто ноющая тяжесть. Через минут десять-двадцать может пройти. Я просто не привыкла есть столько разных блюд за раз, как и запивать их несколькими сортами вин. Наверное, мой желудок был немного шокирован подобным изобилием.
Еще один положительный бонус после закончившегося обеда — ты наконец-то расслабилась (где-то процентов на 60 по любому) и возможность говорить не только тогда, когда тебя спрашивали или давали на это разрешение, теперь тянулась за сознанием (и за языком), как тот фантомный след от покинутого вами столика в ресторане. А, главное, тебя никто сейчас не прерывал и не указывал на твою чрезмерную болтливость.
— Возможно это из-за мяса. Оно всегда дает чувство тяжести, полного насыщения и долго переваривается. Думаю, если немного прогуляться и подышать свежим воздухом, можно частично приглушить этот дискомфорт.
ebooksa