А чего ты еще ждал, глядя на меня сверху вниз со своей безупречной маской-ликом бессмертного божества, сканируя мое лицо и широко распахнутые глазки острейшими лезвиями своего бесчувственного взгляда и… протягивая руку к моему подбородку? Что у меня перехватит дыхание совершенно от иного предчувствия? Что тепло твоих сильных, мягких и неожиданно нежных пальцев заставит мое тело трепетать порывом раболепного восхищения, а не ударит по рецепторам кожи и костным нервам шокирующим разрядом вымораживающего страха и… невыносимой резью болезненного возбуждения?
Ты приподнял мне голову легким нажимом указательного пальца под подбородком, а я непроизвольно сжала бедра, выдавая себя раньше, чем смогу это понять в ближайшие секунды. Сильный удар, если не глубокий ожег, прошелся нестерпимой вспышкой по поверхности половых губ, воспаленным складкам вульвы и буквально вогнал свои раскаленные клинки в стенки растертого влагалища. Я неосознанно поморщилась, проклиная себя мысленно на чем свет стоит за собственный идиотизм… за убивающую слабость и немощь, которая усиливалась и практически сдирала с меня кожу, стоило тебе появиться рядом, посмотреть в меня, коснуться тела и свежих рубцов на моем сердце, сделанных твоим скальпелем твоими пальцами и сшитых без анестезии твоими нитями. Просто взглянуть в твое бесчувственное лицо и понять, что я больше не сплю, что это на самом деле ты, и ты здесь не для того, чтобы извиняться за вчерашнее и давать мне клятвенных обещаний, что такого больше никогда не повториться… что это был первый и последний раз.
— Так прямо сильно больно? — боже, я вообще не могу понять, почему ты об этом спрашиваешь, если прекрасно все видишь сам. Для чего? На твоем лице и в отмороженных глазах ни единого следа сочувствия или сожаления. На нем абсолютно ни черта не отражается. Ты просто констатируешь факт и… любуешься делом собственных рук, метками и росписью, оставленными твоими пальцами и даже зубами. С видом невозмутимого патологоанатома разжимаешь второй рукой мои кулачки на покрывале, отбирая его край и откидывая плотную ткань в сторону. Только лишь успеваю снова вздрогнуть (или скорее дернуться) и неосознанно, еще сильнее сжать бедра.
Я бы возможно так же прикрылась и руками, если бы не держалась за твои заблокированные глаза и бездушную маску твоего сверх невозмутимого лица, чувствуя скольжение твоего поверхностного взгляда буквально физически и именно там, где ты оставил вчера на моем теле самые вызывающие следы своего неоспоримого воздаяния. Ты бы не позволил мне это сделать, и я не сделала это как раз на интуитивном рефлексе, едва осознавая это, мгновенно цепенея от страха и дикого желания зажмуриться. Я не хочу опускать голову и тоже смотреть на себя, мне с лихвой хватает того, что отражается на твоей глазной сетчатке. Ничего. Там ничего нет. А если и есть, то оно не может быть настолько страшным и пугающим, каким рисует мое безграничное воображение. Ты бы не стал так смотреть, если бы там действительно было все очень плохо. Ведь не стал бы, правда?
— Если так больно, зачем сжимаешь бедра? Думаю, строить сейчас из себя застенчивую школьницу не совсем уместно. Расслабь ноги и перестань так напрягаться, как и делать что либо подобное в будущем. — твоя рука скользнула поверх моей дрожащей коленки и только благодаря легкому нажиму твоих пальцев я наконец-то осознала, насколько сильно была перенапряжена в эти секунды. — Эллис, ты меня поняла? Никогда, впредь не зажимайся и не вздумай демонстрировать нечто схожее, как намеренно так и не специально, выказывая этим свое недоверие или беспричинный испуг. В твой статус подобные действия не входят. И расцениваются, как за непозволительное проявление неуважения к своему Мастеру.
Ты это… серьезно? Тогда почему я не смеюсь в ответ? Почему неизменное выражение твоего лица убедительным дополнением к твоим словам заставляет меня незамедлительно подчиниться — ослабить ноги и позволить тебе их раздвинуть в стороны скользящим нажимом твоих пальцев по внутренней стороне бедра? И похоже мне так ни хрена и не удается расслабиться. Коленки продолжают дрожать, даже трястись, как будто тактильное прикосновение твоей руки пропускает по коже и нервным окончаниям высоковольтный разряд шокирующих ощущений, вынуждая мышечные волокна сокращаться при каждом испытанном ответном порыве собственного тела. Их осязание настолько обострилось и усилилось, что противится их воздействию сейчас было бы столь же нелепо, как противостоять воле твоей поглощающей тьмы в момент сильнейшего оргазма. Они просто растекались по моей коже, задевая самые чувствительные участки, проникая неожиданными приливами в скрытые зоны интимных мышц, выбивая обжигающим ритмом сумасшедшей пульсации болезненного возбуждения в самый неожиданный момент. Я едва не застонала, хотя все же резко дернулась, стоило твоим пальцам лишь слегка коснуться моих половых губ, словно задев оголенные нервы вскрытой раны. И я не знаю от чего мне так безумно сильно захотелось втянуть воздух сквозь стиснутые зубы — от вспышки неожиданной боли или… последовавшей за ней горячей волны оглушающей истомы.
Ты ведь не мог этого не заметить, то как я непроизвольно сжала мышцы вагины в интуитивной попытке закрыться, но так и не сомкнув обратно бедер вместе. А ты так смотрел, с таким видом, словно и вправду проводил обычный медосмотр.
— Эллис, у тебя явно завышенное чувство мнимой боли. Меньше, чем через два дня на тебе и пятнышка не останется от следов стека. Отеков нет, аллергической реакции тоже… — ты вдруг поднял свой примораживающий взгляд к моим глазам и меня буквально припечатало его лезвиями к спинке кровати. — Так что так дрожать и бояться определенно не чего и не из-за чего.
И что это было? Шутка? Тогда почему мне не смешно?
Попытка меня успокоить и утешить? Тогда отчего меня продолжает так колотить изнутри и прессовать извне при соприкосновении с уплотняющимися слоями твоей гиперосязаемой сущности? Даже когда ты неожиданно убрал руки, выпрямился и развернулся лицом на выход в явном намерении снова выйти из комнаты (не объясняя при этом зачем и для чего), я не испытала никакого долгожданного послабления при разрыве нашего зрительного контакта. Я смотрела в твою ровную спину и затылок с идеально зачесанными короткими локонами волос, а вместо нескольких секунд короткой передышки с возможностью вдохнуть чистым кислородом, ощущала стремительное погружение на дно сгущающегося мрака твоей треклятой тьмы.
Что, черт дери, происходит и происходило? Какого хрена я тут делаю до сих пор? Почему тупо вжимаюсь в эту долбаную кровать вместо того, чтобы задать тебе вполне разумные вопросы и получить на них подобие разъясняющих ответов? Это же просто нелепо. Я не твоя добровольная заложница, да и ты при всей своей одержимой мстительности далеко не маньяк-психопат. Почему же тогда молча наблюдаю за всем, что ты делаешь, не в состоянии определить истинную причину своих удушающих страхов?
Несколько ничтожных секунд на то, чтобы проанализировать ситуацию? И что мне это даст? Я абсолютно голая лежу на кровати в совершенно незнакомой чужой комнате, в твоей квартире и не имею никакого представления, что со мной должно произойти в ближайшие минуты — что ты собирался делать со мной здесь после всего того кошмара, что мне пришлось пережить вчера? И дело не в том, что я добровольно (или почти добровольно) пришла к тебе и согласилась остаться. Сейчас все было иначе. Я не смогу уйти, даже если захочу, даже если попрошу выпустить меня отсюда. Ведь я понятия не имела, что ты мог сделать со мной в любой момент, если у меня вдруг возникнет дичайшее желание устроить на этом стерильном полу грандиозную истерику века. Свяжешь по настоящему? Затолкаешь в зубы кляп? Напичкаешь снотворным и транквилизаторами? И кто тебе сумеет запретить сделать все это со мной прямо здесь и сейчас?
Ты вышел в раскрытые двери спальни всего на несколько секунд, а меня еще плотнее придавило к матрацу от мысли, что это тот самый ничтожный момент, когда у меня была возможность вскочить с кровати и рвануть в открытый проем к невидимому порталу мнимой свободы. Серьезно, Эллис? Вот прямо так, в чем мать родила, не зная куда бежать дальше, как и зачем вообще куда-то бежать?
Думаю, мне не хватило бы времени просто спрыгнуть на пол, не то чтобы добежать до двери. Ты вернулся буквально сразу, вернее перегородил весь проем выхода двухъярусной хромированной тележкой со стеклянными полками, вкатив ее на паркет внутрь комнаты и на время оставляя в ближайший "угол" рядом с зеркальной створкой трельяжа. Мне бы не хватило и этих ничтожных секунд, пока дверная панель оставалась открытой всего в шаге от тебя, и даже если бы их оказалось вполне достаточно, что дальше?
А ничего. Я так и не пошевелилась, только наблюдала, как ты опять подходишь к двери, закрываешь ее и спокойно вставляешь в замок дверной ручки ключ, проворачивая его несколькими оборотами с уже знакомым, но более звучным щелчком. И до меня лишь сейчас доходит, что все это время я проспала здесь взаперти. И скорей всего шокировало не данное и столь предсказуемое открытие, а то с каким ленивым, привычным жестом ты спрятал ключ в карман своих идеально отутюженных брюк, разворачиваясь снова ко мне лицом.
— В туалет хочешь? — все с тем же невозмутимым выражением хладнокровного киллера, от которого хотелось еще сильнее сжать бедра и отключить все потребности организма, чем позволить себе сознаться вслух в своих нуждах. — Эллис, я не первый раз делаю тебе замечание по поводу твоих неуместных заминок. Ты прекрасно знаешь, как я не люблю повторяться, тем более по вопросам. Если я тебя о чем-то спрашиваю, ты обязана отвечать сразу же — четко и внятно, или хотя бы кивнуть головой. Тогда ты избавишь нас от тысячи ненужных моментов, вызывающих ненужные последствия и крадущих бесценное время у обоих… Попробуем еще раз?
Лучше бы я ответила сразу, тогда бы мне не пришлось наблюдать в полной парализации разума и тела, как ты приближаешься в самый притык, не останавливаясь ни на мгновение и не отводя взгляда от моего лица, а точнее, удерживая на острие его черных клинков мои широко распахнутые глаза, заглядываешь в меня на нереальную глубину, подвластную лишь твоему непостижимому погружению.
Господи, как такое вообще возможно? Как тебе удается доставать меня буквально внутри сердца? Когда твой скальпель успел погрузиться в него насквозь… и когда твои нити прошили его изнутри, подобно разросшимся "корням" черного коралла? И почему, бл**ь, я так сильно это чувствую?.. Так сильно и глубоко чувствую ТЕБЯ.
— Эллис, ты хочешь в туалет?
И ты решил, что после такого у меня хватит духу ответить вслух? Я не знаю, как мне вообще удалось хотя бы кивнуть головой и при этом не разрыдаться в полной голос. Самый нелепый вопрос, над которым я быть может еще вчера посмеялась бы, а сейчас… сейчас у меня стынут все внутренности, и кожу стягивает неизвестный источник острого обморожения, царапая поры, по костям и перетянутым нервам ледяными иглами-кристаллами.
ebooksa