– Что же, там, у реки Хелфорд, вас делают иначе, чем женщин в других местах? Останься со мной этой ночью, Мэри, и мы это проверим. К утру ты станешь, как все, готов поклясться.
– Не сомневаюсь. Поэтому-то лучше рискну промокнуть в двуколке.
– Господи, да у тебя сердце из кремня, Мэри Йеллан. Ты еще пожалеешь, когда снова останешься одна.
– Ну и пусть пожалею.
– Может, если я тебя поцелую еще раз, ты передумаешь?
– Не передумаю.
– Да, неудивительно, что с тобой в доме мой братец запил и на целую неделю занемог. Небось псалмы ему пела.
– Да, если хочешь.
– Никогда не встречал такой несговорчивой особы. Да куплю я тебе обручальное кольцо, если тебе так важно соблюсти приличия. Не так уж часто у меня в кармане достаточно денег, чтобы я мог с ходу сделать предложение.
– И скольких же жен ты так уговорил?
– В Корнуолле наберется шесть или семь, не считая тех, что по ту сторону Теймара.
– Для одного мужчины совсем неплохо. На твоем месте я бы повременила брать восьмую.
– А у тебя острый язычок. Знаешь, на кого ты сейчас похожа? В этой шали… глазки блестят… ну просто вылитая обезьянка. Ладно уж, пойду за двуколкой и доставлю тебя к твоей тетушке. Но сперва, хочешь – не хочешь, опять поцелую.
Взяв Мэри за подбородок, он проговорил:
– Если встретишь ты сороку, то не жди от мужа проку; встретишь две – то повезет, будет с ним не жизнь, а мед[3]. Остальное доскажу, когда будешь посговорчивее. Жди здесь, скоро вернусь.
Пригнувшись, он в три прыжка пересек улицу и, обогнув длинный ряд палаток, скрылся за углом.
Девушка стала поближе к двери, укрывшись под навесом. Она отлично понимала, какое им предстоит путешествие под проливным дождем и злым ветром.
А до "Ямайки" целых одиннадцать миль. При мысли о том, что она могла бы остаться с Джемом в Лонстоне, ее сердце сильно забилось. Думать об этом было тревожно и сладко теперь, когда он ушел и она могла дать себе волю. Ему, наверно, хотелось, чтобы она потеряла голову, но такого удовольствия она ему не доставит. Поступись она хотя бы раз своими принципами, и прости-прощай ее независимость. Она уже не вольна будет распоряжаться собой, как ей заблагорассудится, и даже свобода ее суждений может оказаться под угрозой.
Нет, она уже и без того достаточно поддалась своей слабости, теперь ей трудно будет отказаться от Джема. Отныне стены "Ямайки" станут еще постылее.
Раньше ей было легче переносить одиночество. Сейчас же от сознания, что он живет всего в четырех милях от нее, безмолвие, царящее над болотами, станет ей мукой.