Девушка заметила, что он пристально разглядывает вороного, принадлежавшего прежде сквайру Бассету. Подойдя поближе, он наклонился и пощупал у лошади ноги, а затем прошептал что-то в ухо барышнику. Мэри с беспокойством наблюдала за ними.
– Откуда у тебя эта лошадь? – спросил громогласный барышник, хлопнув Джема по плечу. – Экая голова, а грудь… На пустошах такие не родятся.
– Он появился на свет четыре года тому назад в Коллингтоне, – небрежно ответил Джем, не выпуская трубку изо рта. – Я купил его годовалым жеребенком у старины Тима Брейя – ты помнишь Тима? В прошлом году он распродал свое имущество и подался в Дорсет. Старина Тим говаривал, что я сполна верну свои денежки, купив этого коня. Мать его была ирландской породы и принесла Тиму несколько призов. Хочешь взглянуть поближе? Учти только, дешево не продам.
Пока эти двое внимательно осматривали вороного, Джем равнодушно попыхивал трубкой. Процедура затягивалась. Наконец они распрямились и обратились к Джему.
– А что у него с шерстью? – спросил покупатель с рысьими глазами. – На ощупь она грубая и колючая, как щетина. К тому же от него чем-то пахнет.
Ты, случаем, не подмешивал ему чего-нибудь в сено?
– Нет у него никаких болячек, – возразил Джем. – Вот этот, второй, начал было летом чахнуть, но удалось его выходить. Я бы подержал его у себя до весны, но уж больно дорого он мне обходится. Нет, к этому вороному не придраться. Ну, если уж начистоту, то есть одна малость. Старина Тим Брей не знал, что его кобыла должна была ожеребиться – он в то время был в Плимуте, а за кобылой присматривал его мальчишка. Когда же до Тима дошло, уж задал он пареньку трепки, да было поздно. Я думаю, что жеребец-папаша был серым.
Поглядите-ка, у корней волос серый. Тиму не повезло, он мог бы продать вороного и подороже. Гляньте только на круп, сразу видна порода. Словом, готов отдать его за восемнадцать гиней.
Человек с рысьими глазами отрицательно покачал головой, но барышник колебался.
– Пусть будет пятнадцать – и по рукам, – предложил он.
– Нет, восемнадцать гиней, и ни пенса меньше, – заявил Джем.
Двое, торговавшие лошадь, стали советоваться и, видно, не пришли к согласию. Мэри услыхала что-то про мошенничество и увидела, как Джем через головы стоящих рядом бросил на нее быстрый взгляд. В толпе послышался тихий шепот. Человек с рысьими глазами снова наклонился и пощупал ноги вороного.
– На твоем месте я бы проконсультировался насчет этой лошади, – сказал он барышнику. – Меня кое-что смущает. А где ваше клеймо?
Джем показал узкий надрез на ухе, и тот внимательно исследовал его.
– А вы, видать, знаток, – заметил Джем. – А то можно подумать, что я украл эту лошадь. Что-то не так с меткой?
– Да с виду нет. Но тебе повезло, что Тим Брей уехал в Дорсет. Он никогда не признал бы этого вороного за своего, что бы ты там не говорил. Не стал бы я связываться, Стивен, будь я на твоем месте. Как бы тебе не влипнуть. Лучше пошли отсюда.
Барышник с сожалением посмотрел на вороного.
– Уж больно он хорош, – сказал он во всеуслышание. – Мне плевать, кто там был его хозяином и какой масти был жеребец – да хоть пегим. С чего это ты так придираешься, Билл?
Снова человек с рысьими глазами стал дергать барышника за рукав и шептать ему на ухо. Тот прислушался, лицо его вытянулось, и он кивнул головой в знак согласия.
– Ладно, – произнес он вслух. – Пожалуй, ты прав, у тебя есть нюх.