— Естественно. А ты что тут делаешь? Насколько я знаю, ты должен появится на своем рабочем месте где-то перед обедом. И что у тебя с рукой?
Да уж, задачка с выбором ответа еще та.
— Бандитская пуля или порезался, когда брился. Какой из вариантов тебе больше нравится?
— Поскользнулся — упал — потерял сознание. Очнулся — гипс — закрытый перелом.
— Точно, как-то упустил из виду.
— Так ты из-за руки сейчас не в Куршавеле?
— Твоей дедукции реально обзавидуешься. И ты мне так и не ответила. Отец у себя — один или с кем-то еще?
— Ты спрашивал только про то, у себя ли он. И, да, он не совсем один. Точнее, не в прямом смысле этого слова. У него совещание по онлайну-стриму с японскими партнерами. Сильно сомневаюсь, что он захочет тебя сейчас принять. Да и после, насколько мне известно, тоже. Но я могу записать тебя в очередь с остальными.
— Не стоит, не напрягайся. Я как-нибудь сам.
Я перехватил левой рукой правую кисть Марьяны, метнувшуюся было к органайзеру, где она с особой тщательностью блюла график прошлых и будущих приемов своего крайне дисциплинированного босса, так и не дав ей совершить одно из мегаважнейших таинств, входящие в ее прямые обязанности младшего секретаря.
— Что значит сам? Кир, ты куда пошел? КИР? Да твою ж мать.
Метаться, как говорится, было поздно. Из просторной и очень светлой приемной, поделенной на несколько зон под рабочие места секретарей-помощников генерального и лаундж-уголок для ожидающих, я быстро перешагнул в нечто гигантское, в буквальном смысле бескрайнее огромное и неохватное взором простого смертно. Практически в зал "средних" размеров, с обязательными высокими потолками и панорамными окнами с умным стеклом едва не по всему периметру общего помещения, которое на деле именовалось президентским кабинетом моего отца. Честно признаюсь, такому размаху и пространственной перспективе, добившейся дизайнерами этого воистину императорского места, я завидовал до сих пор и все еще. Каждый раз, когда сюда входил, чуть было не славливал Нирвану от кроющих меня здесь ощущений, поскольку оставаться равнодушным к таким вещам — просто кощунственно. Особенно когда подходишь к фронтальным окнам с мини террасой, перилами и… почти буквально ныряешь головой в распростертую перед тобою безграничную панораму делового центра города. В такие моменты не грех и кончить.
— Кир, ты что творишь? — в спину зашипела Марьяна и даже было схватила меня за локоть, но я без особых усилий увернулся, обернулся и приставил указательный палец к своим губам. Мол, тшш. Если ее голос попадет в онлайн-совещание, ее за это по головке, естественно, не погладят. Ну и подмигнул ей заговорчески напоследок, возобновив свой путь к главному жертвенному алтарю из натурального молочно-бежевого мрамора. То бишь, к рабочему столу своего отца.
Само собой, рвануть за мной следом Марьяша уже не рискнула, да и генеральный видимо подал ей какой-то известный лишь им двоим "тайный" знак, после чего секретарша ретировалась из кабинета совершенно бесшумной тенью и так же без единого звука закрыла за собой раздвижные двери-купе (тоже, кстати, пугающе гигантские). Чего не скажешь обо мне. Я и останавливаться не стал, и продолжал свои наступательные шаги с прежней скоростью, не обращая внимания на раздающиеся из динамиков с рабочего стола отца чужие и не пойми, что лопочущие голоса. Хорошо, что хоть говорили не одновременно и не в разнобой, почти по очереди. Хотя легче от этого не становилось. Я все равно ни хрена из их речи не понимал. Чего не скажешь об отце. Ему было проще, слушать переводчика по специальному наушнику в его правом ухе. В общем, я бы тоже так сумел, если бы и у меня был такой же.
— …Думаю, данная проблема не должна повлиять на общий график работ, и мы успеем закончить проект точно в установленный по контракту срок без непредвиденных задержек и превышающих затрат. Мне не нужно вам напоминать о том, насколько наша компания ответственна в своей сфере деятельности. Мы всегда выполняли и выполняем свою часть обязательств, несмотря на сложности с антироссийскими санкциями и связанными с человеческим фактором рисками. Даю вам слово, в самые ближайшие дни мы исправим все ошибки наших инженеров, а виновные, само собой, понесут соответствующее наказание…
Последовавшие за словами Стрельникова-старшего просто безумные для моего слуха "междометия" японской речи вызвали у меня едва не болезненный рефлекс поморщиться со страстным желанием приглушить на колонках звук. Смысл делать его таким громким, если все равно ни черта не понимаешь. Хотя, насколько мне известно, кое-что отец должен был понимать, при чем не так уж и мало.
Самое занятное, пусть и вполне предсказуемое, он продолжал делать вид будто меня не видит буквально в упор, сосредоточив все свое внимание на большом мониторе, подвешенном с левой от него стороны в трех метрах от его рабочего стола. Поэтому наглеть, лезть на рожон дальше, чем уже есть, и еще больше усугубляя для себя ситуацию, я, естественно, не стал. Дошел только до границы главной рабочей зоны кабинета и примостил свой зад в одно из кожаных кресел прямо напротив самого главного и никем неоспоримого владельца сих угодий.
Могу и подождать, и даже молча. Мне не в первой, если что. К тому же вникать в смысл беседы, где мне понятна лишь одна сторона, сейчас было бы бессмысленно. Боюсь, я сегодня слишком оторван от рабочих проблем, поэтому и не сумел долго просидеть в собственном отделе, решив покончить с этой навязчивой одержимостью одним махом. То есть, прямым разговором с глазу на глаз с главным виновником моего душевного расстройства. Иначе заказывать новую мебель придется не только для моей квартиры.
Честно говоря, уже и не помню, что вчера творил после допитых мною бутылок рома и водки (какие-то даже малые подробности вспоминать бессмысленно, там уже провал полный, без единого шанса на восстановление). Разгребать следы своих неадекватных по жуткой пьяни действий пришлось уже утром. И помощь там требовалась не от одной вроде как всемогущей Кариночки, а, как минимум, от целой бригады профессиональных клинеров. Слава богу, что я не добрался вчера до своего гардероба, иначе, не представляю, в чем бы сейчас сидел перед собственным отцом, в свою очередь упакованного с иголочки в серо-зеленую тройку от Бриони.
Очнулся я из легкой прострации, когда голос генерального произнес четкое "сайонара" и получил на него такие же от своих японских коллег.