Ошибка Пустыни

– Я должен посоветоваться.

– Не должны. Вы здесь главный. – У Лалы голова кружилась от собственной наглости, но остановиться она уже не могла.

– Иди к себе. Утром решим.

– Я могу быть уверена, что…

– Иди, – перебил ее Шнэдд и бесцеремонно хлопнул дверью.

– Как считаешь, это согласие? – Лала подняла запястье и посмотрела в глаза встрепенувшемуся ануку.

Змей мерцал и равномерно грел руку, не пожелав оставить хозяйку даже в ее комнате, так что спать Лала легла вместе с ним. То ли из-за дополнительного тепла в постели, то ли от усталости, она уснула, лишь опустив голову на подушку. Поэтому среди ночи, когда ее разбудил рев шторма, она проснулась мгновенно, полная сил, но радость пробуждения быстро сменилась неясной тревогой.

В городе, при соколятне или в гостевом доме мастеров Смерти, шум прибоя не был слышен. Здесь же казалось, что Маяк стоит посреди бушующего моря и вздрагивает от каждой новой волны, сталкивающейся со скалами. Вкупе с кромешной тьмой ощущение наползающей угрозы стало невыносимым. В комнате не хватало света полной луны, которая еще вчера заливала все серебром, и в этом было что-то пугающе неправильное.

Лала выпростала из-под подушки руку с ануком и подняла ее над головой в надежде осветить немного пространства вокруг себя. Тик сжал пясть так, что стало больно, и вдруг зашипел. В теплом мягком свете анука Лала разглядела несколько фигур в капюшонах, стоящих у ее кровати. Кроваво-красные плащи и налившиеся бездонным черным кинжалы, которые не отражали сияние золотых чешуй Тика. Анук, мгновенно освободив ее руку, кинулся на крайнего человека, но остальные коротко, без замаха, вонзили три кинжала ей в грудь. На пальцах, обхвативших рукояти кинжалов, блеснули перстни членов Совета, но чьи именно, Лала не разглядела. Крик остался в горле, а вместо него вырвалось наружу хриплое бульканье. Горячим залило подбородок, потекло по шее, а боль от трех острых ударов слилась в один продолжительный беззвучный вопль раненого зверя. Лала чувствовала, как сталь выходит из ее плоти и снова вонзается рядом. А потом еще и еще.

Четвертый Мастер, на которого напал анук, упал у изголовья кровати, но трое продолжали бесшумно и торопливо дырявить тело Лалы, поэтому не сразу заметили, что змей оставил бездыханного и метнулся к следующему. Только новый вопль укушенного человека прекратил слаженную работу кинжалов. Но ему, как и Лале, помочь было уже нельзя. Двое отступили от кровати в темноту и глухо хлопнули дверью, оставив бездыханные тела и измазанного кровью анука. Змей свился клубком на растерзанной груди хозяйки, подобно преданной собаке, которая не бросает умершего владельца.

Удивляясь, почему она еще что-то соображает, Лала чудовищным усилием положила руку на головку Тика в последнем порыве приласкать верного друга и закрыла глаза. Змеиное тело грело остывающую и липкую от крови ладонь, словно удерживая на черте между старой и новой жизнью. Боль ушла, остался покой, тонко и нежно звенящий в голове. Звон этот вопреки всему не утихал, а, наоборот, становился громче и настойчивее, пока не вытеснил ощущение тепла и мысли о скорой смерти. Боль вернулась, но она стала другой – так нестерпимо свистит в голове, когда рядом подает голос гигантская руфа. Лала поняла, что больше всего ей хочется заткнуть уши.

И она их заткнула. Обеими ладонями. Чистыми и теплыми, без малейших следов крови. Анук возмущенно поднял головку с подушки, а в клетке встрепенулся Джох. В окно смотрел новый день старой жизни.

Лала схватилась за грудь. В вырезе ночной сорочки отчетливо прощупывались короткие тонкие рубцы. Много, больше десятка. Они не болели, но ныли, как потревоженные, почти зажившие ссадины.

– Что за…

Она вскочила и осмотрелась. В комнате был порядок, снаружи привычно шумел проснувшийся мир, и только постепенно сглаживающиеся рубцы свидетельствовали, что ночной кошмар не был просто сном.

Лала взяла свиток с копией Книги Сновидений и долго пыталась сопоставить увиденное с толкованиями. Выходило, что кошмар со свистом руфы в ночь полнолуния – это пророчество, которого нельзя избежать, но можно к нему подготовиться. Четыре Мастера Смерти хотят ее убить и убьют, если им не помешать.

Глава двадцать первая

Мастер Шнэдд ждал за накрытым столом. Бледный, отекший, с огромными синюшными мешками под глазами. Лала иногда лечила таких больных вместе со знахаркой Ширией, поэтому собралась дать совет, но почувствовала резкий запах – на тарелке у Шнэдда лежал сиротливый кусок сыра, посыпанный рубленой зеленью. В темно-зеленой запашистой траве она узнала водогон и удовлетворенно кивнула. Пахнет так себе, но это прекрасное средство от пухлой болезни, необратимых изменений почек.

– Спокойного моря, сестра, – поморщившись при виде клетки с соколом, сказал Шнэдд.

– Спокойного моря, Учитель. Вы больны? – Лала сделала вид, что не заметила недовольства Шнэдда.