– Ну… ты можешь, конечно. Только ты не знаешь города, да и мне приятно будет проводить тебя, – улыбнулся он почти настоящей улыбкой.
– Анук будет со мной.
– Нет, это запрещено!
– Почему?
– Способности ануков плохо изучены. Все наши местные стражи вылупились из яиц в городе, а те, что из-за стены, совсем другие. У тебя даже не получится солгать, что он городской, потому что они тут все наперечет.
– И все же я попробую. Понимаешь ли, он не выпустил меня одну. И я боюсь ему перечить, – хитро улыбнулась Лала.
– Я предупредил, – хмуро ответил Шурн и направился к выходу.
– Ну что, Тик, будем знакомиться с Советом. – Лала посмотрела на руку, но анук спал, не ослабляя свой мягкой хватки.
– У него есть имя? – резко остановился Шурн.
– Конечно.
– Ты сама его нарекла?
– Да, а что?
– Имя анукам дает Совет.
– Никого рядом не было, так что пришлось самой придумать. И вообще, это моя змея, значит, мое имя.
Шурн вдруг рассмеялся. Смех был чистым, громким и почти что счастливым. Почти, потому что в нем не очень успешно прятались нотки злорадства:
– Клянусь Пустыней, у Совета только что появилась новая нежданная забота. Предвижу интересные времена!
Весь путь до купола Совета занял времени ровно на один небольшой рассказ Шурна о том, как несправедливо в детстве его лишили хорошего учителя. Лала в очередной раз подивилась перемене в поведении своего сопровождающего. Он старался вызвать в ней желание помочь и был похож на тех несчастных, которые приходили к Лале там, в оазисе, с просьбой замолвить слово перед хозяйкой.
– Чего ты от меня хочешь? – не выдержав, спросила она.
Шурн растерянно прервал рассказ, потом огляделся и тихо сказал:
– Справедливости.