Хотелось добавить: я вообще не ищу ничьего внимания, дорогая кузина, потому что твой отец – мой дядюшка – уже почти определил мою судьбу.
– Я заметила, как ты его не ищешь, сегодня в парке, – сквозь наставительный тон прорвалось ехидство. – Сиди он на пару ладоней ближе, можно было бы решить, что вы заняты чем-то неподобающим.
Флоренс вспыхнула.
– Он сам…
– Ну конечно, он сам! – хмыкнула Матильда, постукивая пальцами по подлокотнику. – И о чем вы говорили, интересно?
– О живописи, – честно ответила Флоренс и скрестила руки на груди.
Мысли про жабу уже не казались гадкими.
Глаза кузины стали круглыми от удивления – видимо, она ждала чего-то другого? Интересно чего? Что Флоренс расплачется, замнется от стыда или начнет оправдываться?
– Лорд Дуглас был мил и приветлив, – сказала она четко и медленно. – Он посчитал нужным загладить неловкость, которая возникла за столом во время того ужина. Ты же знаешь, дорогая кузина, – Флоренс не удержалась, и в последние два слова просочилась капелька яда, – что у меня не может быть к нему никакого интереса, а его интерес я пресеку, поскольку…
Дыхания не хватило, и Флоренс замолчала. Щеки все еще горели – не от стыда, правда, а от возмущения. Матильда смотрела на нее и хмурилась.
Из сада слышались песня, которую напевал один из подмастерьев садовника, и хруст, с которым он отрез
Матильда встала. Голову она держала прямо, почти царственно, как графиня в изгнании, вынужденная терпеть унижения.
– Я поняла тебя, дорогая кузина, – сказала она чопорно. – И не вижу причин тебе не верить, поскольку мой отец уверен, что Флоренс Голдфинч не склонна ко лжи. Разве что к самообману.
Флоренс снова моргнула – от удивления: ей всегда казалось, что дядя Оливер лишь ищет повод упрекнуть ее в нечестности или лукавстве.
– Но я спешу тебе напомнить, – продолжила Матильда; сейчас ее голос звучал как у одной из сестер обители, когда те отчитывали маленьких учениц, попавшихся на шалостях в первый раз, – что существует такая вещь, как сестринская солидарность. Лорд Дуглас ухаживал за Дженни. – Ее взгляд метнулся в сторону. – Тебе не стоит флиртовать с ним из уважения к сестре, а если он попытается быть с тобой более чем вежливым, твоя обязанность – не принимать его ухаживания.
Наверное, будь ее тон другим, Флоренс бы кивнула: уводить поклонников у сестер и подруг правда гадко. Дженни была задирой, но кто знает, как изменился бы ее характер, получи она немного больше любви – или внимания от молодого человека, запавшего в сердце? Но Флоренс разозлилась – впервые за долгое время, и эта злость затуманила мысли.
– А иначе что? – спросила она с несвойственной себе дерзостью.
На лице Матильды снова проступило изумление, правда, она быстро с ним справилась: приподняла брови и усмехнулась уголком рта.
– А иначе, дорогая кузина, – она тоже не удержалась от яда, – иначе, поверь, я найду способ усложнить твою и без того паршивую жизнь. Какой бы капризной дурой ни была иногда Дженни, она моя родная сестра, – добавила она со странной искренностью, порывисто и серьезно. – Ради ее счастья я готова пойти на подлость.
Может быть, так лег свет, но Флоренс почудился румянец на щеках Матильды и лихорадочный блеск в ее глазах. Кузина дернула плечом, еще раз стрельнула глазами по углам – неужели искала в одном из них лорда Дугласа? – и, прежде чем Флоренс нашла что сказать, вышла из комнаты, аккуратно затворив за собой дверь.