Пальцы уже не так дрожали. Мысли уже не так путались в голове.
Констебль Гроув, может быть, и правда считал ее капризной дурочкой, но его вопросы не только заставили Флоренс шаг за шагом вспомнить весь день: от пробуждения, тревожного, как во все последние дни, до возвращения в карете Силберов из обители. Эти вопросы еще помогли отстраниться – наверное, вот самое правильное слово. И сейчас, сидя перед библиотечным камином, вдали от суеты, поднятой ею самой, пусть и невольно, Флоренс чувствовала уже не страх, а злость.
И непонимание.
Знакомый стук раздался чуть раньше щелчка дверной ручки. Кузен Бенджи, стремительный, как пастушья собака на выгоне, вошел в библиотеку.
– Розалин, – сказал он и перевел дыхание, прежде чем продолжить: – Не могла бы ты принести нам с Флоренс чай? Пожалуйста.
Флоренс моргнула и посмотрела на кузена. Тот выглядел непривычно строгим, нет,
– Я не хочу больше чая, спасибо, – попыталась возразить она.
Бенджамин посмотрел на нее как на ребенка, вздумавшего упрямиться из-за ерунды.
– Как прикажете, милорд, – проворчала Розалин и вышла, оглядываясь.
Бенджамин ловко подхватил стул, стоявший у стены, и сел на него, закинув ногу на ногу, напротив Флоренс.
– Я сам найду тебе новое платье, – сказал, нет, почти прошипел он. – И придушу эту дуру Дженни своими руками…
– Дженни? – Флоренс вспыхнула.
Губы ее снова едва не задрожали.
– А ты думала, у маленькой посудомойки хватит ума на такое? Ох, моя птичка Флоренс, местами в доме вроде этого дорожат. Сюда не попасть просто так, чтобы ты понимала, моя матушка следит за тем, чтобы слуги были чистыми и честными! – Нога Бенджамина нервно раскачивалась, а пальцы сжимали подлокотник до побелевших костяшек. – Тот малый, констебль, просто выстроил всех младших горничных и помощниц кухарок в ряд у лестницы и пообещал, что мой папочка отпустит с миром ту, которая это сделала, если она признается в течение четверти часа. Есть в этом Грейве…
– Гроуве, – поправила его Флоренс.
Бенджамин закатил глаза.
– Есть в этом Гроуве что-то очень убедительное. Особенно когда за его спиной стоит мой отец. Милая, – голос Бенджамина смягчился, – мне жаль, что меня здесь не было. Я приехал как раз вовремя, чтобы застать сцену допроса в холле. Хочешь со мной чем-нибудь поделиться?
Флоренс посмотрела ему в глаза: острая злоба исчезла, и перед ней снова был Бенджамин, милый Бенджамин, лучший в мире брат, которого только можно вообразить.
– Нет. – Она покачала головой. – Просто посиди со мной, пока все не закончится, ладно? Хотя нет, постой. – Она моргнула. – Почему ты сказал про Дженни?
Дверь библиотеки в этот момент открылась, пропуская Розалин и еще одну горничную с подносом: чайник и две чашки, тарелочка печенья и мед на нем вызвали во Флоренс странное отвращение, а вот Бенджамин искренне обрадовался. Он кивнул, когда Розалин сказала, что останется, – так ей приказала леди Кессиди, которая сейчас вместе с лордом Силбером и констеблем решала, что дальше делать с провинившейся служанкой.