Сердце тяжело билось у меня в груди.
– После этого я годами пытался отказаться от выпивки и наркотиков и в конце концов почти справился, но ты к тому времени сильно подрос. – Он помолчал. – Я жил ради этих писем, ради твоих фотографий. Отныне только они имели для меня какое-то значение… А потом в один прекрасный день пришло новое письмо. В него была вложена видеозапись. – Льюис покачал головой. – Не знаю, сколько раз я ее пересматривал – сбился со счета.
– Что было на записи? – хрипло спросил я.
– Ты. – Льюис стер со щеки слезу. – Ты играл на пианино. В своем письме твой отец сообщал, что ты никогда не учился музыке, не брал уроков и все же мог играть. – Взгляд профессора стал задумчивым. – Я смотрел, как ты играешь, смотрел, как ловко движутся твои пальцы… На твоем лице сияла улыбка, глаза горели вдохновением, и меня словно придавило десятитонным грузовиком. Потому что там, на экране, был мой сын… так же, как и я, влюбленный в музыку.
Я отвернулся, не понимая, что чувствую, слушая это признание.
– Твой отец рассказал о синестезии. Он знал, что мне предстоят гастроли в Англии, в Альберт-холле, и просил о том, чего я совершенно не ожидал. Встретиться с тобой. Помочь тебе…
Он считал, что нам с тобой нужно познакомиться, потому что ты особенный. – Я низко опустил голову. Мой папа тоже был особенным. Он так меня любил. Как жаль, что я не сказал ему, что тоже очень сильно его люблю, пока еще мог это сделать.
– Он знал, что у вас тоже синестезия, знал, что вы могли бы мне помочь. – У меня сжалось сердце. Папе пришлось проглотить свою гордость, чтобы попросить о помощи Льюиса, моего настоящего отца, которому я не был нужен.
И он сделал это ради меня.
По щеке покатилась слеза.
– К тому времени, – дрожащим голосом продолжал Льюис, – я уже несколько лет вел трезвый образ жизни… – Он посмотрел на меня, и я впервые взглянул ему прямо в глаза. И словно увидел себя. Мы с ним были очень похожи. – Когда я встретил тебя… своего сына… Ты стоял прямо передо мной, твоя мать была так великодушна, что позволила мне увидеться с тобой после всего, что я натворил… Той ночью я вернулся домой и принял такую большую дозу, что очнулся уже в больнице, а моя печень оказалась повреждена настолько, что практически не подлежала восстановлению.
Широко открыв глаза, я смотрел, как по лицу профессора текут слезы. Услышанное не укладывалось у меня в голове.
– Увидев тебя, я в полной мере осознал, что сам во всем виноват. Для своего сына, оказавшегося во сто крат талантливее меня, я был посторонним. Мой сын называл папой другого человека. – Он провел ладонью по лицу. – Это меня просто убивало. В тот день я дал себе обещание: сделать все, что в моих силах, но помочь тебе…
Льюис помолчал, и я знал, о чем он собирается говорить дальше.
– Кромвель, когда я узнал про твоего отца…
– Не надо, – попросил я.
Льюис кивнул, и какое-то время мы молчали.
– Я в жизни не встречал более достойного человека. Твой отец… – Я проглотил ком в горле. – Он любил тебя больше всего на свете. Именно поэтому он позволил мне присутствовать в твоей жизни… Хотя я этого и не заслуживал. И не заслуживаю.
Я опустил голову, и слезы, мешавшие мне нормально видеть, закапали на пол.
– Он сейчас должен был быть здесь, – сдавленно проговорил я. – Он должен был это увидеть. Мое завтрашнее выступление.
ebooksa