Так нельзя. Я не могу погрязнуть в жалости к себе. Мне нужно исследовать дом и окрестности. Мне нужно придумать какой-то план.
Так что я захожу в каждую комнату. Под этим подразумевается какая-то стратегия, но вскоре я снова растворяюсь в красоте.
Мне не хочется этого признавать, но это место потрясающе. Я могла бы часами разглядывать каждую комнату — такие замысловатые здесь интерьеры, а узоры следуют один за одним и накладываются друг на друга: расписные фризы и тканые ковры, фрески и дверные обрамления. Нет ни одного зеркала или шкафа, которые не были бы так или иначе украшены резьбой.
Я почти не смотрю в окна, но, проходя мимо одного из них, замечаю кое-что интересное — сквозь высокие дубы и клены и еще более высокие ясени можно увидеть угол здания. Небоскреб. Сложно определить, какой именно — явно не Трибьюн-тауэр[22] и не Уиллис-тауэр[23], — но очевидно одно — я все еще в Чикаго.
Это понимание дает мне надежду. Надежду на то, что семья вскоре найдет меня.
Или что я смогу сбежать.
Я знаю, что у меня на лодыжке красуется этот проклятый браслет. Но с ним можно справиться, так же, как и с Чудовищем. Если я смогу выбраться из сада, окажусь прямо в городе. Я смогу добраться до телефона или до полицейского участка.
Думая об этом, я снова спускаюсь по лестнице на первый этаж. Я хочу исследовать сад.
Прохожу мимо обеденного и бального залов, не заглядывая в них — я достаточно насмотрелась прошлым вечером. По другую сторону бального зала находится большой вестибюль и входная дверь, высотой двенадцать футов[24]. Она выглядит так, будто понадобится лебедка, чтобы попытаться ее открыть. К тому же дверь заперта на задвижку, а значит, здесь прохода нет.
Я вижу, как из бильярдной выходит Йонас, и прячусь в ближайшую нишу, не желая с ним пересекаться. Я повстречала уже двоих солдат, и те не обратили на меня внимания, очевидно, будучи в курсе, что мне разрешено передвигаться по дому.
Но я не думаю, что Йонас будет столь же учтив. Похоже, ему нравится мучить меня не меньше, чем его боссу.
Когда он уходит, я нахожу дорогу обратно к застекленной оранжерее. Днем здесь гораздо жарче, чем ночью. И все же моя кожа холодеет, когда я прохожу мимо места, где сидел Миколай. Сейчас там пусто. Я одна, если только он не скрывается где-то в зарослях.
В отличие от той ночи, теперь дверь открыта. Я могу повернуть ручку и впервые за неделю выйти наружу.
Свежий воздух ощущается, словно 100 %-й кислород. Чистый и наполненный ароматами, он немедленно проникает в мои легкие, доставляя высшее блаженство. Привыкшая к пыли и промозглости дома, я с упоением ощущаю дуновение ветра на лице и мягкость травы под ногами. Я снимаю носки, чтобы походить босиком и почувствовать упругую землю под своими ступнями и пальцами ног.
Я внутри огороженного сада. Я бывала в знаменитых садах Англии и Франции, но они и рядом не стояли с этим буйно заросшим великолепием. Все вокруг насыщенно-зеленое, и даже каменные стены увиты плющом и клематисами. Цветочные клумбы устланы цветами. Густые живые изгороди, розовые кусты и клены теснят друг друга, едва оставляя возможность пройтись по мощеным дорожкам. Я слышу, как в фонтане журчит вода. Благодаря виду из окна я знаю, что здесь полно скульптур и купален, но все они сокрыты в этом живом цветущем лабиринте.
Мне бы хотелось провести здесь весь остаток дня, утопая в аромате цветов и жужжании пчел.
Но для начала нужно выбрать себе книгу в библиотеке, чтобы почитать ее в саду.
Так что я возвращаюсь назад, все еще босиком, оставив носки на траве.
Возле кухни я сворачиваю не туда и вынуждена возвращаться обратно в поисках большой библиотеки на первом этаже. Проходя мимо бильярдной комнаты, я слышу низкий приглушенный голос Чудовища. Он говорит по-польски с Йонасом. Они вставляют в речь английские слова, как это бывает, когда какое-то выражение проще подобрать на другом языке.
—
ebooksa